– Что это?
Евнух сделал знак, чтобы она посмотрела начало и конец письма.
В качестве подписи стояло:
«Страстно любящая Вас, скучающая в безумной тоске, несчастная от разлуки с Вами Ваша Мухсине…».
Это имя Роксолане ничего не сказало, а вот прочитав имя того, к кому обращено письмо, она ахнула.
«О, мой возлюбленный, Господин моего сердца, Ибрагим-паша…
Когда Вы называете меня Госпожой Душой и Любимой, мое сердце разрывается от счастья и любви к Вам…».
– Нет, это невозможно! Что это?!
– Есть его письма к ней. Зовут Мухсине, привезена из Египта, поселена в доме, куда часто ездит Ибрагим-паша и где живет его отец…
– Не может быть! Это… это другой Ибрагим-паша.
– Разве у нас два Великих визиря?
– Зачем ты дал мне это?!
– Вы не любите Ибрагим-пашу, я его нена вижу.
– За что?
– Госпожа, позвольте мне пока не отвечать. Уничтожить Ибрагим-пашу можете только вы. А я предоставлю вам много разных доказательств и его измены, и его взяток, и еще много чего.
– Я никому не скажу вот об этом! – Роксолана подала письмо обратно евнуху. – Хатидже не вынесет такого, она не вынесет измены.
– Неужели будет лучше, если она узнает об измене не сейчас, а позже, когда измена будет еще более тяжелой? Женщина беременна, вскоре после возвращения Повелителя и Ибрагим-паши из похода родится ее ребенок. – Голос евнуха спокоен и почти вкрадчив. Роксолане стало страшно, кто-то использует ее, а потом так же использует все это против нее самой?
– Кто ты?
– Евнух.
– Почему бы не сказать о письме самому, если ты такой храбрый?
– Я не храбрый, мне просто терять нечего.
– Почему бы просто не убить Ибрагим-пашу, например, на войне?
– Для меня он недоступен. Вы можете не использовать эти письма, но, если они вам понадобятся, я всегда предоставлю.
– А… если я тебя выдам?
– Кому? К тому же я немой.
– Ты?!
Приглядевшись, Роксолана с ужасом увидела, что губы евнуха действительно не шевелятся. Как ему удается разговаривать, не разжимая губ?! Конечно, не так хорошо понятно, но ведь понятно.
– Забери.
Евнух склонил голову, выражая послушание.
Вернулась Гюль, удивилась, застав хозяйку столь взволнованной:
– Что случилось, госпожа?
– Что-то мне тревожно, не случилось ли чего в Венгрии?
– Вы просто замерзли, давайте вернемся во дворец. В тепле вы согреетесь, и дурные мысли уйдут сами собой.
Нет, мысли, конечно, не ушли. И с изменщика Ибрагима перекинулись на Сулеймана. А что, если и ему кто-то так же пишет о любви, кроме нее самой? Кого-то он называет Любимой и Душой? У мужчин воля, женщины должны сидеть взаперти гаремов, даже эта Мухсине вынуждена ждать и страдать, тосковать без возможности поехать следом…