– «Я знаю, кто страдал, тот полон благородства, и даже ада месть величью нестрашна…»
– Ты можешь хотя бы в такой момент не ёрничать! – разозлился Ромашов.
– Я говорю то, что думаю! Ты сам спросил мое мнение!
– Если ты и в суде вздумаешь цитировать своего Бодлера, я тебя убью!
– Я же говорю: пишите текст, – слегка надулся Раевич. – Что вы вообще от меня хотите?
– Человека разумного, – размеренно сказал Ромашов. – Соображающего. Иначе ты таких дров наломаешь!
– Андрей Георгиевич прав, – кивнул Журавушкин. – С Бодлером, Ефим Иванович, надо быть поаккуратнее. Судьи могут не так все истолковать. Про те запрещенные стихи вообще забудьте. Никакого разврата.
– Да разве это разврат? – заморгал Раевич. – Вот, послушайте…
– Фима, заткнись, – не выдержал Ромашов.
Аркадий Валентинович мысленно сказал ему спасибо. Не до стихов сейчас. Они напоминали заговорщиков, а, лучше сказать, военный совет перед решительной битвой. Перед судом. Хотя, до суда еще было далеко. Журавушкин еще долго мог бы препятствовать передаче туда уголовного дела, но Раиса Гавриловна настаивала. А ведь можно было бы дождаться возвращения коллег ее и Насти, устраивать перекрестные допросы, очные ставки… Хотя, с кем их устраивать? Рары с мужем? Журавушкин представил себе этот цирк и чуть не рассмеялся. Раевич по своей привычке станет, как щитом, прикрываться Бодлером, пока следователь не придет в бешенство. А то и санитаров из психушки вызовет. Быть сумасшедшим – это ведь так удобно. Аркадий Валентинович внимательно посмотрел на Раевича. Что у него на самом деле на уме? «Крался на цыпочках к входной двери, прижимая к груди ботинки…»
– Я думаю, вам теперь разрешат свидания, – сказал он мужчинам. – Раз мы определились, и Раиса Гавриловна признала свою вину. Первым пойдет Ефим Иванович. Постарайтесь ее приободрить.
– А я? – встрепенулся Ромашов.
– И до вас дело дойдет, – невольно улыбнулся Аркадий Валентинович.
Ситуация была двусмысленной: муж оказался довольно вялым, зато любовник на редкость энергичным и рвался на свидание к женщине, по которой явно соскучился. По мнению Журавушкина, актер был по-прежнему влюблен в Рару и хотел, чтобы она осталась при нем. Если Ромашов будет так же убедителен в суде, то процесс они выиграют. Нет, полного оправдания, конечно, не добиться, а вот условного приговора… Если доказать, что это была самооборона, или Настя Рару откровенно спровоцировала.
– Подвигайтесь ближе, – сказал Аркадий Валентинович мужчинам. – Будем писать сценарий.
Мужчины оживились. Даже Фима проявил интерес к происходящему. Они сидели на веранде, погода постепенно портилась, явно собиралась гроза. По саду гулял ветер, то затихая на время, то наскакивая на деревья и пытаясь сорвать тент с качелей.