Девчонка отпрянула от края колодца.
— Блин! — крикнул Костик со дна и захныкал, уставясь на свои ободранные о трос ладони. — Блин, как я теперь…
И вдруг замолчал на полуслове.
Настя заглянула в колодец: Костика внизу не было. И Артема не было.
На черной глянцевитой поверхности лужи на дне одиноко вертелся потрепанный белый футбольный мяч.
— Спускайся вниз, поиграем! — прошипел кто-то из темной сырой глубины и тяжело заворочался, сотрясая стены колодца.
Настя взвизгнула и побежала в поселок звать на помощь взрослых. Ноги у нее подгибались на бегу от страха.
* * *
— А через два часа к этому колодцу подъехал я с дежурной бригадой, — сплевывая себе под ноги, сказал Паншин. — Весь дачный поселок к тому моменту уже стоял на ушах: мальчишки пропали, отец Коржева в колодец слазил и еле выбрался оттуда живым. Его сразу в больничку отправили. Потом, когда я всех свидетелей допрашивал, он долго мялся, но все-таки сказал, что там, в колодце, кто-то напал на него. Он даже не успел разобрать — зверь это был или человек. Фонарик разбился, а это существо набросилось в темноте, и Коржев якобы еле от него вырвался.
Он показал мне тогда синяк на руке — оно его за руку схватило, след остался. Судя по форме отметин, существо это шестипалое. И ко всему прочему, Коржев утверждал, что глаза у этого Не-Пойми-Чего светились в темноте как фосфор — такие круглые, зеленые…
Ну не знаю. Голову он там, в колодце, конечно, здорово разбил.
Я потом вместе с фотографом спускался туда — ничего особенного мы не нашли. Только остатки какого-то подземного строения. В стене колодца обнаружилась боковая ниша, справа два вентиля торчат. Мы их покрутили — открылся ход. Два метра вперед мы по нему продвинулись — и уперлись в глухую ровную стену. Все. Ничего и никого больше в той дыре не было. Я на всякий случай попросил фотографа сделать несколько снимков со вспышкой. Борисыч сделал. Только фоток я от него так и не дождался: поначалу он что-то все тянул, то одним, то другим отговаривался. А потом пришел и сказал, что, мол, пленку нечаянно засветил. Трясся, что я его ругать буду. Ну, а мне что, больше всех надо, что ли? У меня и без этой неразберихи дел хватает. После Борисыч от нас уволился. Я его и не видел больше, этого фотографа, и про фотки те не вспоминал.
Но этот мужик, Коржев… Он уж который год нервы мне треплет: что да что? Что да как? Как расследование движется и движется ли?
А что я ему отвечу?!
У меня ведь это дело почти сразу забрали прокуроры. Понаехали какие-то люди, вроде даже военные были, лазили там, все вынюхивали. Коржев и к ним тоже приставал: хотел добиться — куда тело его сына пропало и кто в этом деле виноват. Ничего не добился. А вскоре посадили его. Вроде за какую-то ерунду — за дебош по пьянке. Там, на зоне, еще добавили, и он уже плотно засел. Недавно вот опять откинулся, на учете стоит как рецидивист. С головой у него плохо, не знаешь, чего от него и ждать. Хотя последнее время он вроде потише вести себя стал, поскромнее. И все-таки раз в месяц аккуратно является нервы мне потрепать. Крайний я ему оказался.