Но в девять вечера, когда третий отряд, закончив дежурство, вернулся в корпус, к Маше подошла вожатая малышей и спросила, улыбаясь:
— Ну и где же наша Катюшка?
Маша пожала плечами. Улыбка вожатой сделалась искусственной, как будто кончики ее губ кто-то смазал клеем.
— Видишь ли, Маша, мы все-таки несем ответственность за твою сестру. Не стоит…
— Она весь вечер по лагерю бегала. Я думала, она уже давно спит! — сказала Маша.
Улыбка вожатой размякла и сползла с лица.
— Кати с самого ужина в отряде не было. Мы думали, она с тобой.
Маша с тревогой оглянулась по сторонам.
— Кто-нибудь видел Катьку? А… ЭТУ? Чуньку? Кто последний ее видел? — спросила она.
Третий отряд затих. Ребята смотрели друг на друга, пожимали плечами и отводили глаза.
— Никто, — ответил Антон.
— Никто не видел, — упавшим голосом повторила Маша.
* * *
Взрослые организовали поиски, подключив к делу два старших отряда, всех вожатых и весь персонал. Маша так рыдала, что ее хотели оставить в медчасти, но не уговорили. Она тоже пошла на поиски. Антон держал ее за руку.
Вооружившись фонариками, обыскали всю территорию лагеря, разбив на участки, методично просмотрели каждый уголок: глухую аллейку за пищеблоком, домики персонала, старую танцплощадку, стадион, место построений, открытый бассейн, туалеты, корпуса, веранды, библиотеку и клуб. Никаких следов. Обе девочки — и Катя, и Надя — словно сквозь землю провалились.
Посовещавшись, взрослые решили продолжить поиски за территорией. Начальник лагеря ушел звонить в город, вызывать милицию.
Остальные, выйдя за ворота и растянувшись цепью на длину вытянутой друг от друга руки, побрели в степь.
Тонкий лунный серпик, запрокинутый рожками вверх, уже взошел, почти прозрачный на светло-зеленой полоске неба у горизонта, и становился ярче, взбираясь все выше в глубокую синеву зенита. Пахло выгоревшей на солнце полынью. Слабый ветерок еле шевелил сухую, уже перестоявшую, траву.
Цикады примолкли, только мелкие злые мошки-кровососы вились вокруг, с тонким писком и остервенением набрасываясь на потные человеческие тела.
Люди шли, бессмысленно втыкая лучи фонариков в глухую стену мрака, надвигающуюся на них из степи. Чем дальше отходили от лагеря — тем темнее и безбрежнее разливалось море тьмы. Степь враждебно молчала в ответ на вторжение людей.
И вдруг кто-то из бредущих в шеренге споткнулся и, громко выругавшись, уронил фонарик. Его соседи подошли помочь товарищу — и сразу крики умножились. К месту происшествия сбежались все.
Маша и Антон оказались в ряду первых. Никто не догадался их остановить, потому что никто не понял сразу, что там лежит, на истоптанной, примятой траве.