Разговаривая, он придерживал дверцу малолитражной «исудзу».
— Накрылась моя рыбалка медным тазом, — поделился с дедом Роман. — Блин!
Старик захлопнул свою приземистую машинку и поставил на сигнализацию.
— Рыбак? — Он покосился на Ромкину пуховую куртку, унты и рюкзак.
— Ага, — кивнул Ромка. И пожаловался: — Пропали «выхи». Из-за таких вот раздолбаев, как этот…
Дед неожиданно сменил тон, заступившись за водителя фуры, которого сам только что костерил.
— Все равно б ты тут застрял! — сказал он Ромке. — Не знаешь разве? Тут вон пробка, потому что впереди мост ледоходом накрыло. Там сейчас эмчээсники возятся, хотят заторы взрывать. Менты всех тормозили, разворачивали. Неспроста этот деятель в кювет улетел.
— Ледоход? — удивился Ромка. — А в прогнозе не было…
Дед наблюдал, как мужики, окружив фуру, старались подцепить ее кабину тросами и тянули в разные стороны, выбирая направление понадежнее. Спорили, не могли договориться и матерились на чем свет стоит.
Льдистые полупрозрачные глаза старика вспыхивали веселыми искорками при виде явно нелепой картины. Достав из кармана красно-белую пачку, старик щелчком выбил сигарету и протянул Ромке:
— На, будешь? «Сент-Жорж».
— Не. — Ромка помотал головой и поморщился. — Не курю.
— Это правильно, — задумчиво одобрил старик и, почиркав колесиком дешевой одноразовой зажигалки, прикурил. — Это хорошо. Здоровье надо беречь, — выпуская клуб вонючего дыма, сказал он. И протянул Ромке руку: — Александр Иванович. Рябков. Местный. Из Воскресенска.
— А я из Москвы. Рома. Меркулов.
Старик опять окинул взглядом Ромку, его экипировку и рюкзак — уже более придирчиво, но и на этот раз, судя по всему, остался доволен. Покивал, затягиваясь сигаретой.
— Так, а чего ж не бережете-то? — усмехнувшись, спросил Ромка.
— Чего?!
— Ну, это… здоровье.
— У меня здоровья на пятерых таких, как ты, хватит, — отрезал дед. — Другое поколение. Нам-то было чего расходовать. А вам только и остается, что беречь.
— Любопытная философия, — пробормотал Ромка. Подкинул плечом сползший рюкзак и двинулся в сторону моста — глянуть на ледоход. Раз уж выпало такое приключение — надо бы попялиться на природный катаклизм.
Дед пошел следом, пыхая сигаретой невозмутимо, словно какой-нибудь южноамериканский плантатор у себя в кофейно-табачной провинции.
— Это не философия, — сказал дед, вымешивая тяжеленными черными ботинками-милитари блестящую снежно-ледовую крупу по краю дороги. — Это жизнь. Вот ты, к слову сказать, рыбак, да?
— Ну?
— Вот скажи, какой у тебя самый фартовый улов был в здешних местах?