«Убивается девка, — шептались бабы в деревне. — Если так пойдет, приберет ее мертвый Санька, за собой утянет. А что ты сделаешь?»
* * *
Первые дни июня выдались богатыми на грозы. Как-то раз в субботу младшие дети Ефимовы — тринадцатилетняя Машка и ее брат-близнец Мишка — заигрались, прыгая на сеновале возле Любкиного дома.
Весь день вокруг холма, на котором стоит деревня, ходила кругами тяжелая лиловая туча. Ходила и ворчала, порыкивая, как пес, в сторонке.
Но к вечеру, разозлившись уже нешуточно, ударила молнией в колокольню Троицкого храма и пустилась хлестать землю и реку тугими струями дождя, стервенея до бешеной пены.
Все, кто оставался к тому времени на улице, убежали под крышу.
Забившись, как два воробья, от ливня под навес, Машка и Мишка поджимали босые ноги, прячась от холодных секущих брызг, вздрагивая всякий раз, когда в небе грохотали раскаты.
И вдруг увидали они такое, что не знали, что и подумать: длинный оранжевый сполох пал откуда-то с лиловых небес на Любкину избу, закрутил лохматым хвостом, поегозил над крышей, рассыпая искры, и, ввинтившись в кирпичную дымовую трубу, утек в дом огненной змейкой.
— Ой, — прошептала Машка. — Что это такое, Мишань?
— Что-что… Шаровая молния, — сказал Мишка. — Бежим, глянем!
И он припустил сквозь серую стену дождя к дому Любки. Машка кинулась за братом.
Вбежав на крыльцо, ребята заколотили в двери:
— Люба! Любанька, открой! Любаша!
Любка не откликалась.
Тогда Мишка выскочил снова под дождь, вспрыгнул на завалинку, обнимающую весь дом по обхвату, и пошел по узким досочкам, заглядывая в окошки сквозь прозрачные кисейные занавесочки.
Дойдя до окна залы, Мишка приставил ладонь козырьком ко лбу, вглядываясь сквозь стекло.
Он увидел Любку, сидевшую в зале, а напротив нее, за столом, — какого-то военного в зеленой гимнастерке. И лицо знакомое…
— Санька?! — От радости Мишка чуть не свалился с завалинки. Но опомнился: Санька же погиб!
Мурашки защекотали Мишкину спину, и он внимательнее вгляделся в мужскую фигуру за окном.
Была в ней какая-то несуразность, нелепость… А в чем именно — сразу и не поймешь.
— Ну что? — закрываясь рукой от дождя, допытывалась Машка, теребя Мишку за штанину. — Что там?
Брат пожал плечами, помотал головой.
И наконец сообразил, что такого странного в Любкином госте. Скатерка в комнате на столе свешивала бахрому вниз не более чем не ладонь. А вот ног военного из-под нее что-то не видать!
Значит, мужик тот, что сидит во главе стола на месте убитого Сашки, похожий на него и лицом, и фигурой, — безногий. Но только откуда он тут взялся? Не мог невидимкой мимо брата и сестры проскользнуть!