Мне стало не по себе от его стеклянного взгляда.
— Не мели чепухи. Рассказывай! Что за манера?! — не выдержал я.
— Расскажу. Для того и пришел. Только договоримся сразу: я говорю правду. Все видел своими глазами. Не знаю, как это объяснить, но это было.
Он взъерошил пятерней волосы надо лбом. Пока он молчал, я налил ему чаю. Он посмотрел сквозь протянутую чашку как через стекло и сказал:
— Имей в виду — это не какие-то выдумки. Это факт.
Все было… сегодня. Я сидел у себя, учил эту чертову фармакологию. Вдруг — какой-то шорох. Я даже не понял где — рядом или на улице что-то? Глянул в окно — а уже стемнело. Надо же, думаю, ночь на дворе! Ложиться пора, а я еще и не поужинал. Вспомнил — и жрать захотелось, сил нет.
Встал, пошел в кухню. Достал из холодильника что у меня там было — макароны вчерашние… Думаю, разогрею сейчас, сыром посыплю сверху и наверну. Не успел до плиты дойти — накатило на меня что-то. Какой-то резкий холод, в глазах потемнело, я чуть кастрюлю с макаронами на пол не вывалил. Еле успел за стол схватиться, чтобы не упасть. Как будто пол из-под ног поплыл.
А ко всему еще и свет погас. И не так, как, бывает, лампочка перегорела или пробки выбило невзначай, — а так тихо-тихохонько… гаснет. Уходит. Как последний лучик за горизонт.
И холодно прям до чертиков — аж зубы у меня застучали. Стою, дрожу, а на стене напротив — там штукатурка какая-то древняя, лохматых годов, и вот она начинает вдруг темнеть, как будто ее намочили с другой стороны. Проступает отчетливое пятно и принимает очертания человеческой фигуры в полный рост. Такой вроде бы пустой внутри — контур один.
Лампочка под потолком окончательно погасла. Я стою во мраке и вижу: от стены летит белесый силуэт человека — тот самый, который я видел на штукатурке. Словно бы из тумана соткан, и каждая его деталь различима, вплоть до мизинцев на руках — четко и ясно. И летит эта фигура прямо на меня. Я, конечно, — бежать. Но только в моей конуре бегать особенно некуда, ты знаешь.
Я думал, у меня волосы поседеют, как у Хомы Брута, — вжался в дверной косяк возле комнаты… А призрак — мимо меня и утек в стену с другой стороны. Я набрался смелости — подошел и потрогал это место. Оно было такое горячее, что я ладонь обжег! Вот, смотри.
Володька вытянул правую руку, и я увидел, что верхние фаланги четырех пальцев у него красные, как будто их кто-то горячим утюгом прогладил.
Я поймал себя на том, что чешу в затылке, вытаращив глаза на Володьку и открыв рот. Вид у меня был, наверное, вполне идиотский. Одумавшись, я закрыл рот и опустил руку.