ушли. Поди уже на месте. Пора и нам двигать. Только не хочется с этими городскими фраерами нос к носу в тайге столкнуться. Не знаешь, рация-то у них есть? Нам свидетели ни к чему.
— Насчет рации не знаю. А столкнемся вряд ли. Они по воде пойдут. Громыхать будут. А мы посуху, короткой тропой, тихохонько.
— Ладно. Но ты смотри, старик! Я ведь кому хочешь салазки загну,[13] ежли что не так. Завтра выходим. Смотри не вякни кому. Понял?
— Чего не понять.
Поглядев, как растворяется во тьме спина уходящего Багра, старик зло ткнул бычок в задубелую коричневую ладонь, раздавил и щелчком отправил в траву.
* * *
Лодку загружали в серой полутьме, когда еще не рассвело.
Трое мужиков — Олег, Кирилл и Максим — носили рюкзаки и прорезиненные мешки со снаряжением и провиантом, а тринадцатилетний Алешка, несовершеннолетний шурин Олега, вертелся под ногами, стараясь чем-нибудь помочь, но больше мешая.
Он впервые уговорил дядю Олега взять его с собой в тайгу, и на всю мужскую компанию смотрел снизу вверх. И мучился от этого. Ему хотелось побыстрее сделаться своим среди этих крутых мужиков.
Путешествие началось глупым пустяком: утопили уключину одной из лодок. Посеяли возле самого берега и только напрасно взбаламутили илистое дно, пытаясь ее разыскать.
Солнце уже поднялось, разгораясь красным шаром за белесым занавесом тумана. Бодряще холодный воздух с запахом хвои всех привел в такое восторженное расположение духа, что за другой уключиной решили не возвращаться.
Да и примета плохая.
Загрузившись, оттолкнулись от берега и налегли на весла. Лодка двинулась туго, словно неповоротливый вол по пашне. Но, когда выгребли на стремнину, река подхватила и, слегка покачивая, понесла илимку[14] вдоль деревни.
На воде дышал туман, то подступая к берегу, то сползая вниз, на камни. Белесые клочья его смазывали детали ландшафта, сочились простудой и холодной росой, тускло отсвечивая на востоке красным.
Тихо было вокруг, как в церкви.
* * *
Первая ночевка в тайге показалась Алешке ужасной. Напрягала глухая тишина в лесу, то и дело внезапно прерываемая или уханьем совы, или зловещим скрипом пустого рассохшегося ствола, а то и внезапным выстрелом сломанного сучка — значит, какой-то ночной зверь вышел на охоту и бродит вокруг палатки. Брезентовая стенка тонкая и, если лежишь в темноте, прислушиваясь к ночным звукам в глубине леса, легкий временный дом вовсе не кажется надежной защитой. Ну и комары, конечно…
Днем Максим подстрелил утку. И тут же Кирилл накинулся на него за это с упреками.
— Нам еще три часа по жаре шлепать, а ты свою убоину сейчас в лодку кинешь, чтоб мы кровищу нюхали? Я этот запах не переношу. Зачем было до привала стрелять? Торопишься куда, Чингачгук?