— Ты не кончила? Тебя просто так не заводит?
Не успела Петра подумать, что вряд ли то, что случилось, можно назвать «просто так», как услышала продолжение:
— Тебя нужно выпороть, чтобы завелась? Хорошо, сейчас отдохну и выпорю, а потом еще раз трахну. Потом снова выпорю и снова возьму. И так, пока мне не надоест. Но тебя заставлю терпеть плеть и кончать еще раз десять, поняла?
Она промолчала и получила сильный шлепок.
— Я спросил, понятно ли?
— Да…
— Ты сама напросилась. Разве можно девушке плыть на остров с молодым мужчиной? Тем более если я знаю, что ты любишь боль. Любишь ведь?
— Да.
— И завидуешь Линн?
— Да.
— Не завидуй, получишь сполна, то, чего и она не получала, получишь.
Он действительно отходил ее пятую точку флоггером, Петра возбудилась и кончила прямо под хвостиками.
— Эй, почему сама?
Вошел снова сильно и жестко, но она снова кончила. Ему понравилось:
— А ты ничего… Но больше этим в библиотеке мы заниматься не будем, не то место. Пойдем в комнату.
Наручники он не снял, а на поножах только отпустил цепь, чтобы могла делать шаг побольше. Петра, чуть запинаясь и стараясь не греметь цепочкой, двигалась за своим хозяином. Он только усмехнулся, оглянувшись. Скованная наручниками и поножами обнаженная девушка с растрепанными волосами и красными ягодицами выглядела весьма примечательно.
Комната оказалась странной. Здесь явно жила женщина, все подчеркнуто женственное.
— Здесь ты будешь жить и ждать меня.
От продолжения мучений Петру спас звонок его телефона.
Пока он говорил с кем-то, удалившись в коридор, Петра огляделась. Здесь жить? Но ее же будут искать.
Она так и сказала, он кивнул:
— Сейчас все сделаем. Постой пока.
К распятию Петре не привыкать, а крюки для него нашлись на стене под постерами и внизу за двумя небольшими тумбочками.
— Да, еще вот это, — на соски прицеплены зажимы с довольно весомыми грузиками. Грудь сильно потянуло вниз, было больно, и она снова возбудилась.
Он это заметил, с интересом посмотрел в лицо, усмехнулся:
— Ну ты и…
Освободил ноги от поножей, подтянул наверх, закинул себе вокруг талии и взял ее, снова сильно и грубо, безжалостно, словно вбивая в стену, так что она ахала от каждого движения.
Он вообще не целовал, не ласкал, даже не возбуждал нарочно, был просто жесток, но от этой жестокости Петра возбуждалась еще сильнее.
Отпустив, приказал:
— Держи все, что я в тебя влил, не выпускай, не то накажу.
Но ноги снова поставил на ширину плеч и прикрепил поножами.
— Я не смогу, — прошептала Петра, пугаясь собственной смелости.
— Тогда так, — внутрь проник большущий фаллоимитатор, настолько большой, что она едва не закричала от размеров.