Марина направилась к дверям. Марков бросил оценивающий взгляд на ее фигуру и крикнул вслед:
— А ты не хотела бы поработать на меня? У нас и заработки покруче, чем в твоем шоу-бизнесе, — последние слова он закончил уже тогда, когда за Мариной закрылась дверь.
Взглянув зачем-то на глазок миниатюрной камеры, вмонтированной в огромную модерновую люстру, висевшую посреди кабинета, Валентин Александрович сел в свое кресло и сцепил ручки на животике. Всякое выражение сползло с его лица и, лишь, горящие за стеклами очков каким-то странным огнем глаза, да два больших пальца, суетливо бегающих друг вокруг друга, говорили о том, что он был занят каким-то сложным мыслительным процессом. Сейчас, господин Марков был особенно похож на Берию, об этом не раз ему говорили друзья, только у того стекла очков были в круглой оправе, а у него в виде узких прямоугольников.
— Валентин Александрович, — раздался из вмонтированного в толстую столешницу стола переговорного устройства голос секретарши, — вас спрашивают по второй линии.
Господин Марков нажал на одну из многочисленных, врезанных в торец стола кнопок и сказал:
— Соединяй, — после чего поднял трубку ближайшего к себе аппарата. — Я вас слушаю.
— Что ж ты, дрянь этакая, делаешь, — задрожала от негодования мембрана в телефонной трубке, — без ножа режешь? Ты же говорил, что этого больше не повториться!
— Она опять звонила? — выпрямился в кресле Валентин Александрович.
— Да, тупоголовый кретин!
— Вы могли бы не выражаться, нас могут услышать дети.
— Я тебе покажу детей! Я сегодня иду в театр, так что жду тебя у себя после одиннадцати. И чтобы без маскарадных шествий. Тихо. Понял?
— Может, вам лучше ко мне?
— Шутить изволишь?
— Причем здесь я? Вы же стольких перепробовали, что так мне можно совсем без материала остаться. Вот если бы вы предпочитали мальчиков, тогда у вас никаких проблем не было.
— Прекрати молоть чепуху. Жду, — в трубке послышались короткие гудки.
Марков положил трубку и вновь нажал кнопку переговорного устройства.
— С какого номера звонили?
— Без определения, — ответил на этот раз мужской голос, — судя по всему, с мобильного телефона.
— Грязный развратник! — Ругнулся Марков. — Ты видел дамочку, что вышла отсюда?
— Да.
— Знаешь ее?
— Да.
— Гоша еще не ушел?
— Нет.
— Пусть последит пару дней за ней. Отчет лично мне. Понял?
— Да.
— Работай, — Марков бросил трубку и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. И, как всегда, когда он пребывал в одиночестве, маска безразличия, точнее, равнодушного презрения ко всему окружающему миру, вновь опустилась на его лицо.