И всё же срабатывала какая-то защитная реакция: вся остальная жизнь, все заботы и проблемы отъехали в немыслимую даль и съёжились — будто смотришь на них в перевёрнутый бинокль. И невольно казалось: стоит ли сходить с ума из-за таких крошечных проблем?
— Не страшно тебе? — вырвалось у меня.
— Нет. — Розита помотала головой. — У меня только одна жизнь, и в ней только одна радость — ты.
— А Паоло?
Паоло — её сын. Мама моя зовёт его Павликом. Вебер, говорят, зовёт Паулем. А как записан в метрике — понятия не имею.
— Когда смотрю на Паоло, — тихо ответила Розита, — сердце заходится от боли. Он ведь твой сын.
— Мой?!
— Твой. — Розита печально кивнула, — Женщина всегда это знает. Подумай на досуге, посчитай… Недавно я перебирала у Лиды твои младенческие фото. А Паоло играл рядом. Лида присела ко мне, обняла и заплакала. Она одна всё понимает.
— Ну и намотала ты клубочек!
— Я хотела всем сделать лучше.
— И забыла, чем вымощена дорога в ад…
— Каждому кажется: его минует чаша сия… Просто мне не повезло. Без благих намерений жить тоже невозможно.
— Что же нам делать?
— А ничего! — Розита махнула рукой, — Мы в таком глухом и тёмном тупике, что ничего не придумаешь и ничего оттуда не увидишь. Нормального выхода нет. И потому — будь что будет! Куда-нибудь вынесет…
Мы немного поостыли, успокоились, оделись, и Розита вышла из вертолёта, поснимала прекрасное безмолвное и гладкое голубое озеро среди зелёных холмов, и нависшие над прозрачной водой скалы, и чёрное кострище, возле которого недавно грелась семья Тана, и неподвижные кусты, в которых прятались его дети.
— Обратно пойдёшь тем же путём? — спросила Розита.
— Хотел показать тебе ещё и селение айкупов. Хотя бы с воздуха.
— Покажи, — согласилась она. — Бруно и Нат его упоминали. Сниму, что удастся…
Когда вертолёт развернулся на восток, я спросил:
— Хочешь, спою тебе старинный романс? Он ходил только в моём родном городе. Из поколения в поколение! Я слышал его от отца. Отец разучил его в школе. Ну, и так далее… А написан был для какого-то спектакля.
— Что-нибудь про нас? — сразу догадалась Розита.
— Не совсем. Но…
— Спой, — согласилась она. — Интересно! Не думала, что ты поёшь романсы…
— Тогда слушай:
В этом парке
Пустом,
Где с тобой
До рассвета бродили,
Я хожу и ищу
От меня ускользающий
След.
Я деревьям шепчу:
«Где вы нашу любовь
Схоронили?»
А деревья молчат,
Не решаясь открыть мне
Секрет.
В пилотском зеркале я ловлю глаза Розиты — тёмные, напряжённые и нежные одновременно. Она как бы пытается понять: что сулит ей эта песенка? Какой секрет в ней?