Я вернул нож Тату и бросился бегом за женщинами. Тат побежал за мной. И никто больше! Остальные наслаждались кхетами.
— Почему ты отстал? — спросила Розита, когда я догнал её.
— Решал продовольственную проблему, — объяснил я. — Они ходили мимо кхетов и не знали, что это съедобно. Теперь уж точно с голоду не помрут!
Мы улетали через час, и нас провожала толпа. Розита снимала её из дверцы.
— Хак! Хаки! — кричали из толпы. — Мари хак! Мари хаки!
«Хаки», видимо, означало «колдунья», если судить по аналогии с именами.
— Теперь хватит материала? — спросил я, когда дверка вертолёта захлопнулась.
— Хорошо бы ещё поснимать озеро, — ответила Розита. — Где ты нашёл эту семью. Далеко оно?
— Минут двадцать. Если не медлить…
— Не медли! — Розита усмехнулась, сняла с шеи колье-магнитофон, отстегнула браслеты, удерживающие на руке съёмочную камеру, и пристегнула страховочный ремень.
…Посадил я вертолёт на тот же узенький мыс-полуостров, с которого увёз Тана и его семью, заглушил мотор, и полная тишина охватила нас. Тишина безлюдья.
— Отсюда я наблюдал за детьми. Вот так же, из кабины, — объяснил я Розите. — Они вылезли из тех кустов, слева. Успокаивал я их твоими шопеновскими вальсами. Очень хорошо действуют! А по прямой тлел костёр. В кустах за ним прятались Тан и Тани. Сейчас выйдем — я тебе всё покажу. Наверняка и кострище сохранилось.
— Потом, — вдруг произнесла Розита почти шёпотом. — Всё потом… А сейчас…
Холодок пробежал по моей спине от этого привычного когда-то «потом… а сейчас…»
Она раскрыла сумку, выплеснула из неё гибкий свёрток, и он упруго расстелился по полу салона точно таким же пёстрым надувным матрасиком, на каком провёл я первую ночь в селении купов.
Нажатием ноги Розита включила насос, и матрасик вздулся.
Скинув ботинки, молча и не поднимая глаз, Розита раздевалась — вроде бы совсем неторопливо.
Я ошалело смотрел на неё из пилотского кресла. И вдруг заметил, что её бьёт мелкая дрожь. Ещё секунда, и такая же дрожь охватила меня — сладкая дрожь страха и нетерпения.
Почему-то вспомнилось, как однажды за ужином, по какому-то намертво забытому поводу, мама шутливо сказала Тушину:
— Ты, Миша, долго ещё будешь в том счастливом возрасте, когда мужчина просто не умеет говорить «нет». Это я тебе как медик объясняю…
Заодно и мне объяснила…
— Так и будешь сидеть и думать? — тихо спросила Розита, по-прежнему не поднимая глаз.
…Всё повторилось. Всё снова было, как в Нефти. Мы не могли насытиться друг другом и чувствовали себя преступниками. Мы явно были созданы Богом, чтобы быть вместе. Но пропасть между нами казалась теперь бездонной и безбрежной.