— Эрнесто ногу подвернул. Ты не можешь заменить его в «байле»?
— С чего вдруг?
— С того, что у тебя получается.
— Эрнесто с чего ногу подвернул?
— Он сам не свой. Его сегодня в Совет выбрали. Он не хотел. Говорит, это будет мешать работе.
— Вместо кого выбрали?
— Вместо Вебера… Так ты пойдёшь на сцену?
— Только безо всяких переодеваний!
Розита на секунду задумалась, потом согласилась:
— Может, оно и лучше. Сразу видно — экспромт. Сегодня это главный принцип концерта.
Она увела меня за кулисы, и после Омара на сцену выскочили мы.
— Как в космосе! — успела шепнуть Розита. — Давай точно как в космосе!
Она, видно, боялась, что будет хуже. Но получилось, мне кажется, даже лучше. От полного моего отчаяния!..
Когда в космосе плясали мы с Розитой кубинскую «байлю», — всё было впереди. Мы были полны надежд. И мысли не возникало, будто что-то может быть у нас в последний раз. Всё было в первый! А сейчас всё главное, всё самое прекрасное было позади. И я выкладывался полностью. Потому что, может, и это — в последний раз? Ни за что не угадаешь, когда настигнет тебя последний танец, последняя ночь, последняя сладкая «остановка» в биолёте с прекрасной женщиной. Ни за что не угадаешь!
Не было у нас с нею «проводов любви». Всё оборвалось так стремительно! Но в этот танец, кажется, невольно вложил я наши проводы…
Мы остановились в полной тишине. Зал замер. Неужто настолько плохо?
И тут обрушились аплодисменты.
Я посмотрел на маму. У неё в глазах стояли слёзы. Похоже, она безошибочно поняла, что у нас позади.
В третьем ряду я отыскал Вебера. В его голубых глазах застыл страх. Перед тем, что будет. Или может быть…
Непроницаемые узкие глаза Неяку смотрели иронично и подозрительно: «У вас всё впереди? Или уже позади?»
Миндалевидные индийские очи Светы были снисходительны: «Ну, побесись, братик, побесись… Пройдёт! Перебесишься!»
Почему-то именно в этот момент я вдруг почувствовал, что появилась у меня старшая сестра, которая может вот так подумать и даже сказать. По-родственному… Раньше не воспринимал я Свету как старшую сестру…
И только Лу-у была в полном восторге, и в глазах её сияло счастье. Ничего она не поняла, кроме того, что я так лихо умею дрыгать ногами.
После этого какая-то часть концерта для меня будто провалилась. Никак не воспринимал её. Перед глазами были только руки, ноги да чудесный ласкающий взгляд Розиты — в бешеном танце, в бешеном темпе. Снова и снова! Как в бреду…
Выплывать из бреда стал я, когда на сцену тихо вышли супруги Косовичи со скрипкой и альтом.
— Паганини, — тоненьким голоском объявила моя тёзка, Алессандрина, которую в «Малахите» называли так же, как меня — «Сандра». — Соната номер три, — уточнила она. — Обычно исполняют её с гитарой. А мы давно исполняем с альтом. Судите сами!