— Зачем?
— За репортажем, понятно, — объяснила Розита. — Готовят роботов-разведчиков для урановых пещер. На днях туда пойдут геологи в скафандрах и принесут блоки местной памяти. Остальное почти готово. Надо же отметить!
Розита успела поцеловаться с мамой, по-дружески обняла Даю и Лу-у, и в это время подошла Света с Димкой. Мы стали рассаживаться в два биолёта, киберлаборатория — тоже в два. Я заметил, как глядела Розита на всех нас — самую большую семью в Городе. Глаза её были какими-то пронзительными, жёсткими и сухими. Ни разу не видел я её плачущей. Но сколько тоски и боли было в её сухих чуть-чуть прищуренных глазах!.. Возможно, думала она о том, что место в этой большой семье было предназначено Богом для неё.
Что ж… Для каждого из нас приходит однажды момент просветления, когда понимаешь, что спрос за несбывшееся — прежде всего с себя самого… У меня это уже было. Теперь, видимо, у неё.
Волна острой жалости захлестнула меня. Впервые за всё время нашего знакомства мне стало до боли жалко Розиту. И я отвернулся. Чтоб она этого не заметила и не поняла. Её, неизменно гордую, жалость в моих глазах могла бы только унизить.
В биолёте я сразу вложил в маг кассету с шопеновскими вальсами и «Венгерскими танцами» Брамса. Для Лу-у… Пусть праздник движения будет для неё одновременно и праздником музыки. Жизнь дома пока не оставляет на это времени. Нет возможности просто сесть и послушать. И не устроишь музыку в птичнике. Какие уж вальсы под постоянное кудахтанье наседок и вопли горластого петуха?
Зато когда мы летели в этот раз через море, я включил «Лунную сонату» и выводил прямо из городской библиотеки на экран подобранные лунные пейзажи Куинджи, Айвазовского, Крамского, Шишкина и более поздних художников. А затем — просто видовые фильмы с Луной. И тихо, неспешно рассказывал о лунных ночах на далёкой земле, откуда пришли сюда все «сыны неба», о низеньком глухом лохматом и замкнутом человеке, которого звали Люд-виг, который всю жизнь сочинял музыку и смог сочинить такую волшебную, лучшую на свете музыку о лунных ночах. Для Лу-у это был первый рассказ о сочинении музыки. До него она считала, что музыку умеет сочинять только Розита.
Земную Луну моя жёнушка обозначила на «глобе» очень точно: «найт сан» — ночное солнце. Лучше не придумаешь! И тут же подарила это имя мне:
— Моё ночное солнце — это ты, — сказала Лу-у. — С тобой всегда светло.
Похоже, она родилась поэтом. А стала вот птичницей…
Вылетели мы в Город засветло, а прилетели в темноте. Потому что шли навстречу ночи. И когда появились в темноте огни Города, и я выключил музыку, Лу-у тихо подвела итог: