– Оно и видно, – сказал Горбач. – Вся твоя черная душа на его роже нарисована.
– Что-то шумно там, – заметил Слепой. – В Хламовнике. Грохот.
– Может, их не пускают? – с надеждой спросил Кузнечик.
– Что-то вроде того, – Слепой подкрался к стене и прижался к ней щекой. Фокусник приглушил звук транзистора. Теперь застенный шум услышали все.
– Поведай нам, Большое Ухо, что ты слышишь? – спросил Волк.
– Сам ты Большое Ухо, – огрызнулся Слепой. – По-моему, их лупят. Ничего не разобрать. Слон уж очень заходится.
– Значит, это не подстава, – с удовольствием отметил Вонючка. – Я имею в виду их приход.
Волк посмотрел на Кузнечика. Кузнечик страдальчески нахмурился:
– Они вроде как наши теперь, – сказал он. – Тоже Чумные Дохляки.
Волк кивнул:
– Вот и я об этом подумал.
– Придется идти спасать, – вздохнул Кузнечик. – Если они и в самом деле наши.
Меньше всего ему хотелось бежать на помощь Сиамцам.
– Да вы спятили? – возмутился Вонючка. – Вас всего пятеро. Они с вами разделаются, а комнату возьмут штурмом. Унесут все полезные вещи, и в конце концов я тоже могу пострадать.
Кузнечик влез в ботинок и протянул Волку ногу:
– Зашнуруй, пожалуйста.
Горбач стоял наготове со вторым ботинком.
– Давайте быстрее, – подгонял он. – Они там вдвоем против всех.
Фокусник вооружился запасной струной от гитары. Слепой отлепил ухо от стены.
– Они уже в коридоре, – сказал он безразличным тоном. – Можете не спешить.
Горбач натянул на Кузнечика второй ботинок и побежал к двери. Путаясь в шнурках, Кузнечик бросился следом. Они выскочили в тамбур, потом, толкаясь, в коридор.
Сиамцы действительно были там. Они и почти весь Хламовник. Одного Сиамца было видно. Он отбивался от нападавших сумкой. Рядом, на полу, где повалили второго, крутилось что-то паукообразное с множеством рук и ног. С криком, похожим на вой сирены, Горбач ринулся в гущу сражения. Кузнечик с разбегу пнул чей-то зад из паучьей кучи и запрыгал вокруг, наскакивая тех, что оказывались сверху. Мимо метнулся Слепой, но смотреть на него у Кузнечика не было времени. Из копошившейся массы, которую он пинал, уже вылезали враги – кряхтя, поднимался Пышка, Плакса готовился кинуться на него с кулаками… И глядя на них, Кузнечик вдруг с ужасом понял, что забыл снять протезы. А ведь это было самое главное, важнее, чем ботинки, важнее, чем все остальное!
– Не сметь! – пронзительно закричал он в лицо Плаксы, которое было уже совсем близко, и саданул по нему ботинком. Лицо исчезло, но вместо него появилось другое, которое Кузнечик тоже ударил, не переставая кричать: «Не сметь!»