Мальчик рос, а Дмитрий Ильич пытался остановить время. Он хотел, чтобы его сын как можно дольше зависел от него, нуждался в нем. Он сам купал его, по утрам варил каши, после работы торопился домой, чтобы выйти с коляской и насладиться минутами полного единения. На работе все знали, что о сыне доктор может говорить бесконечно. Он стал его отдушиной, смыслом жизни. Малыш доверчиво и радостно смотрел на него голубыми глазами, и Дмитрию Ильичу казалось, что весь мир принадлежит ему, и этот мир – в глазах его сына.
Светлана сначала очень гордилась тем, что отец так дорожит сыном. Такие близкие доверительные отношения редкость, но со временем она начала ревновать. Илья отнимал у нее мужа, занимая все его свободное время. Прохоров брал его с собой на охоту, рыбалку, во всевозможные походы, а она оставалась дома и ждала их возвращения. Дмитрий Ильич не сразу почувствовал изменения в настроении жены. Понадобилась еще пара лет, чтобы он понял: Светлана потихоньку пьет, заливая спиртным только ей известные проблемы. Сам Прохоров считал, что повода для грусти и отчаяния нет: он хранит верность, заботится о ней, сыне. Разве не ей принадлежат слова, что только с ним у нее появилась настоящая семья. У нее был опыт. Она знала, о чем говорит. Разве можно было от него требовать большего?
Попытки поговорить по душам ни к чему не привели. Невозможные идеальные отношения, о которых мечтал Прохоров, так и не прижились в его семье. А теперь, когда Ильи не стало, нет смысла поддерживать видимость благополучия. Их со Светланой связывал только сын.
Дмитрий Ильич сел за стол и взял в руки фотографию Ильи. Он не знал, что совсем недавно Светлана в пьяном отчаянии прижимала к груди такую же фотографию с траурной ленточкой на углу рамки. И точно так же раздался звонок в дверь, открывать не хотелось, но кто-то был очень настойчивым. Прохоров прижал ладони к ушам. Он никого не ждал, но кто-то был уверен в его присутствии и давил на звонок беспрерывно. Наконец, открыв дверь, Дмитрий Ильич оторопел: шатаясь, на лестничной площадке стояла его жена. Она держалась за перила, что помогало ей сохранять равновесие.
– Не ждали? – громко спросила она и, запрокинув голову, рассмеялась.
– Заходи.
– А я не спешу, – пьяно качая указательным пальцем, Прохорова состроила презрительную мину. – Или ты стесняешься меня, милый? Боишься, что соседи увидят? Хочу постоять здесь!
– Соседи здесь ни при чем. Пришла, так входи или…
– Или уходи, дорогая Светочка, туда, откуда пришла. Да? Хорошо. Я вхожу. Фанфары!
Нетвердой походкой Светлана Николаевна вошла и закрыла за собой дверь. Прохоров помог ей войти в гостиную, а сам вернулся, чтобы проверить, с вещами она или без. На лестнице не было никаких сумок.