Я не очень хорошо чувствовал себя в чужом обществе и рассчитывал, что вино прибавит мне настроения, но вино там было ужасное. Уж лучше бы вместо той косметики я подарил ей несколько бутылок шампанского, тогда бы и мне что-то досталось. Наливки были слишком сладкими и приторными, а водку я не пью. О, муки тяжкие! Я сидел там трезвый, как в президиуме, и оттого злой. Да еще Рома, не умолкая, жужжала возле уха, и во мне копилось одно желание: убить Рому, вежливо откланяться и свалить домой. Проблема была только в том, что, убив Рому, домой я уже не попал бы. Живи, Рома.
Самым большим неудобством, которое мне обычно приходится испытывать, попадая в новую компанию, всегда было то, что я непременно оказываюсь в центре внимания. Какая бы тема не затрагивалась за столом, она обязательно выводилась на мою персону: а какое ваше мнение? В ответ хочется рявкнуть: а никакое! Дайте человеку поесть. Впрочем, и с этим всегда проблема. Мне не дают спокойно поесть, меня все время дергают. У Леси меня спрашивали, почему я ничего не пью. Ну да, я, конечно, мог популярно объяснить, что мужику не пристало пить их тошнотворные сиропы, а водка эта – суррогат, подделка, мерзкое пойло, произведенное закарпатскими цыганами.
После часа усердного застолья все зашевелились. Кто пошел на балкон курить, кто – на кухню, за столом остались только Рома и я. У Ромы обнаружился один существенный недостаток. Она тараторила без умолку ее рот не закрывался ни на секунду. Буквально на все у нее была своя точка зрения. И обо всем она должна непременно высказаться. Лучше бы она родилась глухонемой и излагала все на бумаге, слушать ее разглагольствования у меня уже не было никаких сил. Люди, имеющие на все свою точку зрения, меня всегда отпугивали, наверное, из-за того, что сам я этим даром не обладаю. Я избрал единственно возможную тактику: кивал головой и каждые полминуты произносил «угу». Этого было достаточно, чтобы поддерживать беседу.
Когда мы остались вдвоем, Рома начала растолковывать мне, какие проблемы ставит современная школа перед детьми. Рома была учительницей. В какой-то мере это сближало нас, ведь я по образованию тоже педагог. Но было и существенное отличие: я ни одного дня не работал по специальности. И мне начхать было на все школьные проблемы, но я должен был терпеливо слушать и кивать, слушать и кивать. Я вдруг почувствовал, что если не выпью, то вот-вот сорвусь и завою. Может, даже стану на четвереньки для пущего эффекта и кого-нибудь укушу. Однако же и расставленные на столе напитки я во спасение свое употребить не мог. Поскольку у меня принцип: ссаки не пью.