Книжник дернулся было в сторону края платформы, но его тут же схватили, и он задергался, заметался, пытаясь вырваться и вопя:
– Я не согласен! Я не хочу отправляться к этому вашему Свету! Я готов ждать сколько угодно, пока этот ваш Лучезарный не решит всех нас поджарить! Но только не сейчас! Не сейчас!!!
Он бился, как муха, попавшая в паутину. Крег приблизился к нему, склонил набок жуткую голову.
– Ты боишься… – с некоторым удивлением сказал колдун. – Как я тебе завидую. Спроси у каждого – здесь все завидуют твоей способности испытывать страх и подлинную боль. А значит, твое путешествие к Свету станет удивительным и прекрасным…
– Вы все здесь подонки! Садисты!
– О нет… – колдун словно обрадовался возможности порассуждать на эту тему. – Мы просто несчастные существа, лишенные бесконечного спектра человеческих чувств. Даже боль – та, которая присутствует в любом из нас каждую минуту жизни, – это не настоящая боль. Каждый хотел бы испытать то, что сможешь испытать ты, но не каждому дано ощутить очищающую, подлинную боль…
– Сволочи!
– Наверное, ты слышал: дампы любят наслаждаться болью своих жертв. Почему-то вас, хомо, это пугает. Это все потому, что вы не в состоянии выйти за пределы привычных представлений о зле и благе. Вы боитесь мучений и смерти, надеясь избежать и того и другого, – хотя прекрасно знаете, что и то и другое неизбежно. И вы бежите от настоящих, сильных ощущений, которые подарила жизнь. Для вас крик боли ужасен. Для нас это – музыка. Мы раскрываем жертве всю полноту жизни, концентрируем ее в одной точке, на острие ножа. Мы завидуем вам, тем, кто способен ощутить всю силу настоящей боли, чего мы лишены сами. И ты должен быть благодарен нам – мы предоставим тебе то, на что ты сам никогда бы не решился. Настоящую боль. Настоящий страх. Настоящий Свет.
Книжник отчаянно рвался из цепких рук, кричал, умолял этих нелюдей. Но еще больше – силился заглушить вернувшийся и все нарастающий ужас. А его уже привязывали к вертикальному металлическому столбу на крестовине, установленной на чистой от гари площадке.
Его сгоревшее тело должно создать новый круг – очередное полотно для абстрактных картин безумного колдуна. Сам Крег, замерев в какой-то угловатой позе, пристально наблюдал за приготовлением к убийству. Что это должно быть – жертвоприношение, казнь, теперь уже не имело значения. Просто потому, что в эти минуты Книжник ощутил вдруг острую жажду жизни. Настолько сильное и яркое желание жить, что душа сама готова была вырваться из обреченного тела и отправиться на поиски нового. Но дело было не в самом по себе существовании, которому, по-видимому, пришел страшный конец…