Моран заставил Друитта кивнуть.
— Не пройдет, полковник. Что если настоящий Потрошитель начнет убивать снова?
— Шлюхи умирают, Борегар. Это часто случается. Найдем еще одного Потрошителя, мы всегда можем найти еще одного.
— Позвольте предположить. Педаченко, русского агента? Полиция подозревала его, правда, недолго. Сэра Уильяма Галла, врача королевы? Доктора Барнардо? Принца Альберта Виктора? Уолтера Сикерта? Португальского моряка? Так просто вложить скальпель в чью-то руку и заставить сыграть роль маньяка. Но убийства это не остановит…
— А я не думал, что вы такой привередливый, Борегар. Вы не против служить вампирам или… — резкий кивок в сторону Женевьевы, — ухаживать за ними. Может, вы и «теплый», но остываете с каждым часом. Ваша совесть позволяет вам служить принцу-консорту.
— Я служу королеве, Моран.
Полковник расхохотался, но после того, как лезвие вспыхнуло в темноте кэба, выяснил, что меч Борегара прижат к его горлу.
— У меня тоже есть знакомый серебряных дел мастер, — сказал Борегар. — Как и у Джека.
Друитт свалился с сиденья, и Женевьева поймала его. Судя по стону, он явно серьезно пострадал.
Глаза Морана светились красным во мраке. Посеребренная сталь клинка уверенно держалась в воздухе, ее кончик упирался в Адамово яблоко полковника.
— Я собираюсь обратить Друитта, — сказала Женевьева. — Он слишком сильно пострадал, другими средствами его не спасти.
Борегар кивнул, рука его не дрогнула. Дьёдонне прокусила себе ладонь и подождала, пока не нальется кровь. Если Монтегю сможет выпить достаточно, пока она будет опустошать его, то превращение начнется.
Она никогда не имела потомства. Отец-во-тьме верно послужил ей, и она не станет расточительной дурой вроде мургатройда Лили или лорда Годалминга.
— Еще один «новорожденный», — фыркнул Моран. — Мы должны были действовать более осторожно, когда все началось. В этом деле замешано слишком много чертовых вампиров.
— Пей, — уговаривала она Монтегю.
Что Женевьева знала о Джоне Друитте? Как и она, он был обыкновенным практикантом без образования, не доктором, но владевшим некоторыми медицинскими знаниями. Она даже не понимала, зачем человек со столь маленьким доходом и положением захотел работать в Тойнби-Холле. Он не был одержимым филантропом, как Сьюард. Или религиозным человеком, как Бут. Женевьева принимала его как должное, как еще одну полезную пару рук; теперь же ей придется взять на себя ответственность за него, возможно, навсегда. Если он превратится в монстра, как Влад Цепеш или даже как Себастьян Моран, это станет ее виной. И на ней будут смерти всех тех людей, которых, возможно, убьет Друитт. Он ходил в подозреваемых. Даже если Монтегю невиновен, в нем все равно было что-то, отчего он походил на Потрошителя.