Геннадий задремал. Тепло, вино, сытный обед, удобное ложе, почти забытое ощущение безопасности…
Когда он проснулся, уже наступил вечер. Квадрат неба наверху, в потолочном отверстии, потемнел и налился синевой.
Проснулся подполковник не по собственной инициативе. Его разбудили.
У ложа стоял представительный мужчина в белой тоге. Рядом с ним – еще четверо, в кирасах, шлемах и при мечах, но без щитов. Один из этой четверки и разбудил Черепанова. Другой уже завладел его оружием.
– Я – эдил Скаремия, – важно произнес представительный. – Ты – тот, кто называет себя Плавтом?
– А в чем дело? – поинтересовался Черепанов.
– Ты обвинен. По закону об оскорблении величества![91] Встань и следуй за нами!
За спинами воинов маячил Парсий с похоронным выражением на физиономии.
Геннадий неторопливо поднялся, обулся.
Он размышлял.
Ну да, ничего удивительного: империя и есть империя. На дорогах разбойники, в лесах волки, но политическая полиция как всегда начеку. И высказывания Гонория в адрес августейших особ не остались незамеченными. Черепанов не знал, насколько сурово здесь караются диссиденты и оппозиционеры, но, судя по тому, как быстро отреагировала местная власть, – дело нешуточное.
А коли так, то не следует качать права и уж тем более объявлять, что господа полицейские – точнее, господа вигилы – ошиблись адресом. Пусть думают, что он Плавт. Позже он развеет их заблуждение, а Гонорий тем временем сделает ноги. И позаботится о своей безопасности. Раз хозяин не указал эдилу на ошибку, а держит рот на замке, он поставит в известность Плавта о ситуации.
Пока Геннадий завязывал шнурки, один из воинов зачем-то пощупал у Черепанова под подбородком.
– Ха! – сказал он с легким пренебрежением, не обнаружив мозоли от ремешка шлема. – А говорили – легионер!
– Разберемся, – буркнул эдил. – Давай, гражданин, пошевеливайся!
Черепанова вывели во двор. У ворот стояла крытая повозка. При ней – еще двое вигилов.
У колодца Геннадий увидел Марцию. Подмигнул. Девушка ахнула. Шагнула навстречу, открыла рот, собираясь что-то сказать, но отец схватил ее за руку и утянул в сторону.
– А ну стоять! – раздался позади знакомый рык.
Геннадий быстро обернулся. Его сопровождающие тоже.
У входа в дом, под портиком, во всей своей жилисто-мускулисто-волосатой красе стоял Гонорий Плавт Аптус. Совершенно голый, зато с золотой цепью на шее и мечом в руке.
– А ну стоять, недоноски! – прорычал кентурион. – Куда вы ведете моего друга, козлиное семя?
Вигилы напряглись: даже голый, Плавт производил грозное впечатление. Эдил тоже забеспокоился, когда разглядел, что именно вычеканено на медали, украшающей волосатую грудь кентуриона. Обеспокоился, но достоинства не потерял.