и
после. Прошлое и будущее.
И это еще не все. Но обо всем остальном – когда мы вернемся в машину.
Мона на заднем сиденье говорит:
– Ну что, нашли?
И я говорю: да. Но этой женщине это уже не поможет.
Все, что она от нас получила: это роскошная прическа и, может быть, стригущий лишай.
Устрица говорит:
– Покажи нам, что это за песня. Ради чего мы катаемся по стране.
И я говорю: ни хрена. Я запихиваю вырванную страницу в рот и жую. Ужасно болит нога, и я снимаю ботинок. Я продолжаю жевать. Мона засыпает. Я продолжаю жевать. Устрица смотрит в окно на какие-то сорняки на пустыре.
Я глотаю прожеванную бумагу и засыпаю тоже.
Я просыпаюсь уже в дороге. На пути в следующий город, в следующую библиотеку, может быть, к следующему «Волшебному макияжу». Я просыпаюсь, и выясняется, что мы проехали уже триста миль.
На улице почти стемнело. Элен говорит, глядя прямо перед собой:
– Я слежу за расходами.
Мона садится и чешет голову, запустив обе руки в дреды. Потом прижимает пальцем внутренний уголок глаза и снимает натекшую слизь. Вытирает палец о джинсы и говорит:
– Где будем ужинать?
Я говорю Моне, чтобы она пристегнулась.
Элен включает фары. Кладет на руль руку, вытянув пальцы, и пристально смотрит на свои кольца. Она говорит:
– Когда мы найдем «Книгу теней», когда получим полную власть над миром, когда станем бессмертными, и у нас будет все, и все нас будут любить, – говорит она, – вы все равно останетесь мне должны двести долларов за косметику.
Она выглядит как-то не так. У нее что-то не то с волосами. Ее серьги. Серьги с большими розовыми и красными камнями, сапфирами и рубинами. Их нет.
Конечно, это была не одна ночь. Просто по ощущениям все ночи слились в одну. Каждая ночь. Пересекая Неваду и Калифорнию, Техас, Аризону, Орегон, Вашингтон, Айдахо и Монтану. Они одинаковые, все ночи, когда ты в дороге. И поэтому кажется, будто ночь – одна.
В темноте все города и места – одинаковые.
– Мой сын Патрик, он не умер, – говорит Элен Гувер Бойль.
Он умер. Я видел запись о смерти в окружном архиве. Но я молчу.
Элен сидит за рулем. Мона и Устрица спят на заднем сиденье. Спят или слушают наш разговор. Я сижу рядом с Элен на пассажирском сиденье. Я прижимаюсь к дверце, чтобы быть как можно дальше от Элен. Я положил руку под голову и слушаю, не глядя на Элен.
А Элен говорит, не глядя на меня. Мы оба смотрим прямо перед собой, на дорогу, освещенную светом фар.
– Патрик в больнице «Новый континуум», – говорит она. – И я верю, что когда-нибудь он поправится.
На сиденье между нами лежит ее ежедневник в красном кожаном переплете.