– Поймал… кажется…
– Спал до обеда. А потом пофинтилил куда-то. Дружок к нему пришел. Вовка Дурман. Нашел друга! Самого забубенного пьяницу в поселке. Как тот явился, наш сразу подскочил ко мне. Мать, дай три рубля. Друг пришел!
– Я говорю: «Ну, пришел друг, хочется выпить. Сядьте дома. Будьте как люди. Я вам закуски приготовлю». Так нет же. Надо куда-то бежать, чтоб где-нибудь напиться в лесополосе. А потом валяться под забором. А люди все видют. И страмят.
– Ладно, я с ним поговорю, – уже с ожесточением говорит Алексей. – С балбесом таким. Думал, в армии ему мозги вправят. А он как ушел дураком, так и вернулся.
Чувствуется, ему уютно и спокойно здесь, у приемника. И не слишком хочется отрываться, разбираться с этой пьянью. И оттого, что он должен все-таки это делать, его и одолевает злость.
– А первые дни помнишь, что говорил. Пойду, мол, учиться в вечернюю школу, потом институт… Я стал другим…
– Хвастаться он всегда был здоров…
Шурка прошел к двери, толкнулся в кухню и нарисовался на пороге всей своей мощной фигурой.
– Здравствуйте, я явился, не запылился! – с легкой самоиронией представился им.
– А, Шурик! – радость только на мгновение мелькнула в глазах отца и опять угасла. Он снова прилег к приемнику.
– Ужинать будешь? – спросила матушка. – Борщичка тебе налить?
Дубравин ждал, что его сейчас спросят о соревнованиях. О том, кто победил. Он расскажет им, как тащил Амантая. Что сказал директор. Поделится своей радостью, которую бережно нес в груди всю дорогу, чтобы не расплескать ненароком. А тут… «Даже не поинтересовались!» – с горечью подумал он. А вслух сухо ответил:
– Да нет! Не хочу!
– Я думаю, они опять в лесополосе сидят, пьют! – Мать не заметила его тона. Она занята мыслями о старшем сыне Иване. – Ты бы съездил, Алексей. Привез его домой. С Шуркой бы и съездили!
Вся его радость словно улетучилась куда-то. Он неожиданно для себя самого стал вредным и злым.
– Я не поеду! – И в этом отрывистом ответе, сказанном сквозь зубы, звучат и обида, и вызов, и ненависть.
Мария, не находившая себе места из-за старшего и только что ругавшая его на чем свет стоит, напустилась на ни в чем не виноватого младшего:
– Вот ты всю жисть такой, нелюдимый. Родной брат пропадает, а тебе хоть бы хны. И в кого ты такой уродился?
– В вас! – рявкнул Шурка в запале. – Брат!.. Пьяница он. Алкаш. Такой брат мне не нужен!
– Да что ты такое говоришь? Шурик! – мать всплеснула руками.
Шурка уже понял, что в запале ляпнул лишнее. И попытался оправдать свои слова:
– А то и говорю. Пусть он попробует еще раз на меня руку поднять спьяну! Я ему башку сразу отрублю.