Однако по-настоящему опереться великий князь киевский мог едва ли на половину сошедшегося под его знамя воинства. А за копчеными-печенегами и вовсе нужен глаз да глаз…
Солнце уже покатилось к закату, когда к Духареву прискакал гонец от великого князя: снимаемся.
Полторы сотни варягов, дружно ухая, спихнули «Морского коня», духаревский морской драккар «шведской сборки», во взмученную воду Дуная. А еще через несколько минут закачались на мелкой волне остальные корабли духаревской дружины: боевые русские лодьи. Эти были поменьше трофейного драккара, но тоже хороши: две сработаны тмутороканскими корабельщиками, одна – смоленскими, остальные – своими, киевскими. Каждая могла нести полсотни воев в морском походе, а вмещала при необходимости и полторы. Это была не вся духаревская дружина – только отборные гридни, опытные, отменно экипированные и умелые в пешем бою. Таких во всем войске Святослава было не более пяти тысяч. Но им в стратегическом замысле великого князя киевского предназначалась главная роль…
Мимо, подгоняемые слаженными ударами весел, прошли головные корабли Святослава.
– Йонах! – крикнул Духарев умостившемуся на верхушке мачты Машегову сынку. – Как там, на том берегу?
– Стоят! – крикнул в ответ глазастый хузарский хлопец. – О-о-о! Тронулись!
Естественно. Булгарская армия перемещалась параллельно русской. Петр понимал: главное – не дать киевскому князю высадиться и закрепиться на булгарском берегу. Смять ударом кавалерии лодейный десант, расстрелять переправляющуюся вплавь конницу… У булгарского царя в этой игре были все козыри. По крайней мере он сам так считал.
Стратегический план Святослава: измотать булгарское войско жарой и ожиданием, а потом высадить пехоту на берег прямо на глазах у численно превосходящей тяжелой конницы. Любой ромейский полководец счел бы такой десант самоубийством. И был бы прав. Такой план – безумная авантюра с точки зрения любого грамотного стратега… Никогда не видевшего, как десантируется на вражеский берег нурманский хирд. Или варяжская дружина.
Глава вторая
Булгарский берег
Пчёлко из Межича, десятник третьей сотни булгарских катафрактов, водительствуемых первым болярином кесаря Петра Сурсувулом, не видел русов – только верхние края полосатых парусов русских лодий. Парусов было много, но меньше, чем могло быть. Над парусами змейками вились флаги и вымпелы. Русы пришли воевать Булгарское царство. Поэтому Пчёлко был здесь, под знаменем нелюбимого им, да и многими булгарами, кесаря Петра.
Под Пчёлкой был конь из царской конюшни. И новые доспехи из царской кузницы. Новое копье и новый щит. Только сабля в ножнах – старая, проверенная.