– Эту вещицу можно обменять на деньги у любого из ромейских или венецианских купцов, – сказал Богуслав, протягивая полоску Ахмеду. – Но я бы не стал этого делать, потому что здесь написано, что податель сего является другом протоспафария Сергия, сына Иоаннова. Так в Византии зовут моего отца. И поверь, знают его не только в Византии. На землях ислама наша семья известна меньше, поэтому нам особенно дороги друзья, следующие заветам Пророка.
– Странные слова для христианина, – пробормотал молчавший доселе Мамед.
– Я не франк и не ромей, – сказал Богуслав. – Я рус. Мы умеем уважать чужую веру.
– Все в воле Аллаха, – Ахмед огладил бороду. – Я понял тебя, друг мой Богуслав. Благодарю за оказанную честь. Мы договорились.
– О чем это вы договорились? – спросил Гошка чуть погодя, когда Ахмед и его родичи покинули подворье.
– Ты не понял? – Брат улыбнулся. – А ты подумай, может, сообразишь. Но если сообразишь – помалкивай! – Он взъерошил Гошкины волосы и вышел в сад. Там, удобно устроившись на шелковых подушках, ждали его Кишка и купец из далекого Багдада, предлагавший обменять привезенные русами меха на легчайший суньский шелк…
* * *
Они провели в Булгаре полных три седмицы. За это время Ахмед и его родичи четырежды появлялись у них на подворье.
Холопы болтали, что хозяину приглянулась танцовщица Хафиза, но Гошка знал, что это не так. После представления жонглеры непременно приглашались в хозяйские покои, но уединялся брат не с Хафизой, а с Ахмедом.
Пока они толковали меж собой, Али и Гошка угощались напитками и фруктами и весело болтали, а Хафиза скромно сидела в сторонке, за отдельным столиком. Так было принято в их племени, и Гошке оставалось лишь удивляться законам, которые позволяли женщине делить ложе с другими мужчинами, но запрещали сидеть за одним столом с приятелем собственного сына.
Уезжал Богуслав очень довольным. Однако на выезде из Булгара настроение ему порядочно испортили.
Глава одиннадцатая
Слова, которые лучше не переводить
Едва первый воз русов протиснулся через ворота, оттеснив запряженную быками телегу с сеном и едва не размазав по створке отчаянно ругающегося смерда с огромным коробом на спине, как перед лошадиными мордами нарисовался уже знакомый Богуславу по рынку козлобородый десятник.
Богуслав насторожился. Он был уверен, что углядеть затерявшегося меж рослыми гриднями Илью почти невозможно.
Неужели кто-то донес?
История о том, как некий мальчишка порезал полдюжины стражников и сбежал, дошла-таки до эмира. И разгневанный эмир не только выгнал тех стражников, которым досталось от Ильи, но и назначил награду за поимку преступника. Награда была немаленькая и принесла кое-какие плоды. Например, дружки нищего, прибравшего Гошкин кинжал, выдали приятеля, и тот, подвешенный на крюк, живенько выложил, откуда взялся клинок.