— Вполне, сэр.
— Тем лучше. Пусть он присматривает за матросами. Нам важно знать, кто чем дышит, ибо рейс у нас слишком серьезный.
Постучали в дверь.
— Войдите! — крикнул капитан Кент.
Через порог неслышно переступил стюард, крупный чернокожий человек, и, почтительно поклонившись, обратился к капитану:
— Простите, сэр. С вами хочет поговорить один матрос.
— О чем?
— Не могу знать. Но что-то хочет сообщить важное, и только вам одному.
Капитан, бросив властный взгляд на Сайменса, словно желая этим подчеркнуть свое величие, крикнул:
— К черту! Если что нужно, пусть разговаривает с моим помощником!
— Есть, сэр! — ответил стюард и, повернувшись, хотел было уйти.
— А впрочем, какую новость может сообщить мне матрос? Скажи, стюард, — пусть войдет.
— Есть, сэр!
В салон вошел долговязый человек и уныло остановился около двери. Широко расставленные ноги его неуклюже переступали, словно из-под них выдергивали палубу. Чтобы не упасть от толчков, он ухватился за мраморную полку камина. Капитан, сверкая очками, посмотрел на него долгим упрямым взглядом выпуклых глаз.
— Чем могу служить? — насмешливо спросил он.
— Сэр, я по недоразумению попал к вам матросом. Я католический священник.
— Вы такой же священник, как я зулусский король.
— Я вам серьезно говорю, сэр, и могу свой документ показать.
— Лучше мы вам покажем. Мистер Сайменс! Будьте любезны, достаньте судовую роль. Посмотрим, в чем тут дело.
Сайменс, не торопясь, подошел к шкафу из красного дерева, выдвинул ящик, порылся в бумагах и через полминуты положил на стол перед капитаном документы.
— Как ваша фамилия? — спросил капитан.
— Себастьян Лутатини.
— Так. Здесь приложен и контракт с вашей подписью. Вы нанялись из расчета сорок долларов в месяц. Для такого нелепого матроса, который не умеет как следует стоять, цена эта слишком высокая. Что еще вам нужно?
— Не в цене дело, сэр. А я вам заявляю, что не могу плавать, и прошу высадить меня на берег.
— Зачем же подписывали контракт?
— Я находился в состоянии невменяемости. Это произошло в кабаке.
Капитан густо рассмеялся:
— Понимаю. Вы из таких священников, которые шляются по вертепам и доходят до состояния невменяемости, не так ли?
Лутатини почувствовал себя уязвленным.
— Я зашел в кабак, как проповедник, чтобы спасти своих братьев от нравственного падения.
Капитан перебил его:
— И сами бухнулись в омут разврата, как якорь на морское дно. Впрочем, разговоры наши окончены. Можете идти и выполнять обязанности матроса.
Лутатини едва удерживался от качки. Ноги его дрожали, а бледное и растерянное лицо выражало отчаяние. Он повысил голос: