Как-то утром, после завтрака, на одной из вахт, когда только что спустились в кочегарку, Домбер обратился к китайцу:
— Что с тобою, Чин-Ха?
От неожиданного вопроса китаец вздрогнул, как будто его застигли врасплох во время преступления. Он вскинул на Домбера пугливый взгляд. А тот стоял рядом, огромный и неуклюжий, как вздыбившийся зверь, и сурово сверху вниз смотрел на него, ожидая ответа.
Китаец растерянно пролепетал:
— Моя мало-мало заболел.
— Чем?
— Моя не знает.
— Врешь! Скрываешь свою болезнь!
Китаец упорно настаивал на своем.
— Моя не знает.
Домбер повелительно гаркнул:
— Раздевайся!
У китайца испуганно заметались глаза. Он попятился к выходу из кочегарки, но Домбер схватил его за грудь.
— Стой!
И, приподняв на воздух, тряхнул, как пустой угольный мешок.
Чин-Ха пронзительно взвизгнув и, выбрасывая ругань на своем языке, начал раздеваться.
Вся спина и весь живот оказались у него в мелких красных прыщах.
Домбер, словно врач, осмотрел все части его тела, заглянул ему в рот, а потом свирепо заявил:
— Пьешь воду вместе с нами, гадина! Если успел кого заразить, я из тебя утробу вырву. Запомни это, Чин-Ха! А пока одевайся.
Бразилец Сольма, горячий и порывистый, с руганью бросился на китайца. Здоровенным кулаком он нанес ему такой удар в подбородок, что тот сразу свалился. Домбер не позволил больше драться. Чин-Ха, поднявшись, заплакал, сплевывая кровь.
Лутатини ужаснулся: все это было для него нелепо и дико. А еще больше встревожило его то, что и сам он очутился под угрозой заразы страшной болезнью. Взволнованный, он вместе с кочегарами поднялся на палубу, предчувствуя, что затевается что-то недоброе.
Весть о болезни китайца взбудоражила весь кубрик. Для матросов и кочегаров, обманом взятых в рискованный рейс, нашелся предлог вылить свою накипевшую злобу. С руганью, с угрожающими выкриками все повалили на палубу. Столпившись на шканцах, около офицерских кают, потребовали капитана. Вместо него вышел на крик первый штурман, мистер Сайменс. Твердым взглядом он окинул разъяренные лица команды, а потом, опустив правую руку в карман широких брюк, спокойно спросил:
— В чем дело?
Все разом загалдели:
— Мы не можем плавать вместе с сифилитиком!
— Долой китайца!.. У нас провалятся носы…
Чин-Ха стоял здесь же, робко оглядываясь на выкрики людей.
Старший штурман, уверенный в своей силе, смотрел на всех бесстрашным взглядом. Только углы его губ опустились в презрительной гримасе. Он поднял левую руку.
— Не шумите! Здесь не бар, а судно. Я не привык слушать всех сразу. Говорите кто-нибудь один.
Домбер выдвинулся вперед.