Лутатини со слезами порывисто обнял радиста и поцеловал его в колючую щеку.
Когда он, оставив свой домашний адрес, ушел, Викмонд сухо сказал:
— Ничего… не стошнит… Ради тебя, значит, можно совершить и преступление?.. Спасибо за разрешение…
На вахту вступила следующая смена.
Викмонд вышел из рубки, огляделся. В лицо повеяло приятной прохладой ночи. Под ровным светом тропических звезд чуть-чуть проблескивал океан, похожий на черный отшлифованный мрамор. Кругом было тихо, безмятежно. В мягких туфлях, тихо шагая, радист приблизился к капитанским владениям и, заглядывая в иллюминаторы, прислушивался. Ни звука. Удовлетворенный тем, что «старик», по-видимому, спал, он поднялся на мостик. Со вторым штурманом встретился по-приятельски, говорил о женщинах, что тому очень нравилось, и минут через десять вернулся к себе с нужными сведениями. Взгляд его, озирая радиорубку, остановился на двух иллюминаторах — они были плотно задернуты суконными занавесками.
Он уселся на стул за рабочий стол и набросил на голову телефонные наушники.
Десятка два станций, больших и малых, перебивая друг друга, зазвенели в темноте ночи. Где-то далеко рождались едва уловимые звуки.
— Ничего… Кажется, благополучно…
На стук в дверь Викмонд выглянул из рубки.
— Ага! Пришли? Помните, сеньор Лутатини, о нашем условии?
— Будьте спокойны…
Викмонд захлопнул дверь и на всякий случай заложил ее на крючок.
Словно приказ, прозвучало у него в мозгу:
«Пора!»
Он решительно подошел к передатчику и дал контакт рубильника. Глухо загудел заключенный в стальную решетку умформер, заискрились плохо притертые щетки, скользя по коллектору. Контрольная лампа на распределительной доске озолотила первым накалом матовое стекло тюльпана.
«Длина волны — шестьсот метров!» — вспомнилась фраза, условленная еще в кабаке в Буэнос-Айресе.
Он протянул руку к реостату. Синие молнии вольтовой дуги затрепетали под серебром контактов. Рубка наполнилась сухим, стрекочущим треском разрядника. На циферблате амперметра дрожащая стрелка дошла до красной черты, показывая полную нагрузку, а под ключом, прижатым рукой Викмонда, заверещали трескучие звуки позывных. Волны электромагнитных колебаний, расходясь радиусами, с молниеносной быстротой понеслись в ночное пространство.
Позывные даны.
Викмонд перевел ручку реостата на холостой контакт. Треск разрядника сразу оборвался. Радист опять надел на голову телефонные наушники и начал прислушиваться: ничего, кроме беспорядочных звуков, несущихся от разбросанных вдали станций. Нужного отклика не было.
Что это значит? Неужели он проработает впустую? На обычно спокойном лице его появилась растерянность. Он закурил папиросу, жадно затягиваясь приторно-душистым дымом кепстена.