Черт возьми, он вовсе не хотел напугать ее! Грэм обернулся к графу Данбару, чтобы выплеснуть свое недовольство, и заметил, что того все происходящее забавляет. Грэм окончательно рассердился. Но тут, к его изумлению, Эвелин сделала шаг вперед, вложила свою маленькую ладонь в его огромную руку и доверчиво переплела тонкие пальцы с его грубыми пальцами. Грэм отвернулся от графа, чтобы взглянуть на невесту, и она ответила ему радостной улыбкой, блеснув ровными зубами.
Лэрд Армстронг издал такой мощный возглас, что звук раскатился по всему залу. Робина зажала ладонью рот. А братья Эвелин явно рассвирепели.
Какие бы опасения ни вызывал у Армстронгов этот брак, их дочь, очевидно, не испытывала ничего подобного.
Думая о происшедшем, Эвелин не до конца понимала, что именно изменило ее отношение к Грэму Монтгомери. Ее порыв был внезапным, и, возможно, ей придется о нем пожалеть. Но ведь свадьбу нельзя отменить. Эвелин прожила на свете достаточно, чтобы это понять. Такова ее судьба — значит, нужно смириться.
Грэм заворожил Эвелин. Она не разбирала слов, но его голос отдавался в ушах низким рокотом. Приятным. Как будто луч света проник в темный, беззвучный мир. В ее жизни были и другие звуки, но Эвелин всегда считала, что воображает их, а теперь вдруг задумалась: неужели она действительно способна что-то слышать?
Она напряженно хмурилась, не обращая внимания на то, что говорила ей мать. Видимо, она слышит только низкие, глубокие звуки. Это точно. Эвелин не помнила, чтобы хотя бы раз слышала женский голос с тех пор, как с ней произошло несчастье. Никакого визга, высоких тонов, никакой музыки. Эвелин печалило больше всего то, что музыка была для нее потеряна.
С низкими звуками иначе. По временам Эвелин могла поклясться, что слышит какие-то шумы, когда ее брат Броуди сердился и явно повышал голос. А однажды, когда отец разозлился на нее за то, что забрела слишком далеко от крепости, Эвелин была почти уверена, что слышала или по крайней мере ощущала в ушах вибрации от его крика.
Во всем этом крылась какая-то загадка. Эвелин хотелось пойти и отыскать своего будущего мужа, чтобы он поговорил с ней. Все, что угодно, будет лучше, чем оглушительная тишина, поймавшая ее в свои силки. Любой звук, пусть даже самый незначительный, для нее драгоценен.
Перед глазами возникла мать, схватила за плечи и слегка тряхнула.
— Дочь моя, ты меня слушаешь?
Эвелин растерянно заморгала. Они стояли в покоях матери, где Эвелин мерила подвенечное платье.
Готовясь к церемонии, Робина подняла на ноги весь замок. Не менее шести женщин занимались шитьем, чтобы свадебное платье было готово вовремя.