— В каком смысле?
— Все было так напыщенно и демонстративно. И еще, у нее совершенно не было родных, зато на похоронах присутствовало множество людей, с которыми она была едва знакома. Состоялась служба, на которой читали молитвы и пели церковные гимны. И это при том, что за свою взрослую жизнь она ни разу не переступила порога церкви. Но я был благодарен родителям за то, что мог просто исполнять роль убитого горем мужа и ни в чем не участвовать. Я сидел в стороне, во всем черном, кивал, пожимал руки и пил чай.
— Ты не исполнял роль убитого горем мужа. Ты им был.
— Я имел в виду, что мое поведение полностью соответствовало представлениям людей о том, как должен держаться убитый горем муж. Хотя на самом деле я был там только потому, что у меня не было выбора. Я не мог попрощаться с ней так, как мне того хотелось. Я это сделал позже, когда в годовщину нашей свадьбы пошел на Бартоломью-сквер. Я сидел на скамье и наблюдал за молодоженами. Эти люди только начинали свою совместную жизнь, а я вспоминал, как это было у нас. Именно в тот день я попрощался с Евой.
— Вас расписали в Брайтоне?
— Да. Я уже упоминал, что она избегала всякой показухи. Мы хотели, чтобы наша свадьба была очень скромной, без всякой суеты. Ева была в платье, купленном много лет назад, и кроме нас там было всего двое людей — наши друзья Грейс и Руперт.
В сравнении с Евой, к которой Джек испытывал такую любовь, я почувствовала себя совсем ничтожной. Когда она его покинула, он был готов страдать вечно. Когда она была с ним, их отношения были близкими, доверительными, защищенными от чужих взглядов. Я ни за что не подумала бы, что человек, подобный Джеку, который водит дорогую машину и одевается почти исключительно в вещи от известных дизайнеров, способен согласиться на такую скромную свадьбу.
Было ясно, что так повлияла на него Ева. Это она извлекла на свет Божий его лучшие качества, заставив его стать тем человеком, которого я полюбила. Должно быть, Ева была необычайной женщиной.
Влияла ли на него подобным образом я? Я видела, что он все еще был очень упрямым. Временами он вел себя демонстративно, всячески выпячивая свою персону и рисуясь. Меня это настораживало. Судя по всему, Еве удалось обуздать эту сторону его натуры. Произошло это сразу или с течением времени?
— Что еще ты хочешь знать? — устало спросил он.
Было видно, что он больше не хочет говорить о Еве. А я больше ничего не хотела знать, потому что внезапно не на шутку перепугалась, осознав, как он любил ее и какое горе до сих пор испытывал. Оно было безмерным, и это означало, что, скорее всего, в его сердце всегда будет слишком мало места для меня. Он постоянно будет пытаться пристроить меня в каком-нибудь уголке возле по-прежнему занимаемого Евой пространства.