Один из солдат вытащил изо рта Ивана кляп, и тот вздохнул полной грудью.
– Э… ферштейн… – командир подбирал немецкие слова.
– Да русский я! – не выдержав, перебил его Иван.
Солдаты и командир переглянулись.
– Предатель! К немцам переметнулся! Жалко, я тебя на «нейтралке» насмерть не прибил, – вспылил один из солдат.
– Погоди, Фролов! Может, он из полковой разведки, возвращался, а ты его дубасить.
– Летчик я, штурмовик! Самолет утром сбили, к своим пробирался. А форму немецкую надел, чтобы ловчее получилось. Под ней у меня наша форма, и документы имеются.
– Фролов, развяжи ему руки.
Солдат развязал поясной ремень, которым были связаны руки пленного, и Иван стал растирать затекшие запястья. Руки слушались плохо, пальцы занемели.
Вся троица смотрела на него с удивлением. Советского пилота в немецкой форме, да еще захваченного на «нейтралке», они видели в первый раз. Обстоятельства более чем странные.
Иван расстегнул и снял немецкую куртку, из внутреннего кармана комбинезона достал личные документы и протянул офицеру.
– Так-с! Кравчук, старший сержант, двести пятнадцатый штурмовой авиаполк, летчик. А кто командир полка?
– Майор Рейно.
– Немец, что ли?
– Почему немец? Прибалт, эстонец вроде…
– Надо звонить в дивизию – пусть представителя пришлют. Ежели опознает, то заберут. А пока под охраной посидеть придется. Фролов, ты обыскивал его?
– Виноват, не успел. Сейчас досмотрю.
Солдат сноровисто обыскал Ивана и вытащил из его кармана штатный «ТТ». Потом принялся за немецкую куртку, достал документы убитого пехотинца. Офицер и эти документы забрал, предварительно просмотрев.
– Фролов, головой отвечаешь, если что…
– А куда же я его дену?
– Да хоть в свою землянку.
– Отрыть не успели, только окоп и траншею.
– Да хоть за руку к себе привяжи. Свободен!
– Слушаюсь. Бери, летун, курточку, пошли.
– Зачем она мне? Это камуфляж для перехода линии фронта.
– Бери, выбросишь за бруствер. Чего фашистскому тряпью у командира смердить?
Они вышли в траншею, и Иван забросил курточку убитого немца подальше за бруствер.
Солдат привел его к стрелковой ячейке.
– Располагайся, летун.
– Я штаны фрицевские сниму.
– Валяй!
Иван снял брюки-галифе, забросил их на поле и остался в своем летном комбинезоне. Из немецкого на нем были теперь только сапоги – так ведь босиком ходить не будешь. Пилотку бы еще на голову, но попросить ее у Фролова он постеснялся. Ему хотелось есть, спать – устал он за день, насыщенный событиями денек выдался. Зато на душе спокойно – у своих он.
Немцы из своей траншеи пускали осветительные ракеты. Хлопок – и «нейтралка» ярко освещается мертвенно-белым светом. Опускается ракета на маленьком парашютике медленно, и на полминуты все движение замирает. Высунулся кто неосторожно из окопа – получит очередь от дежурного пулеметчика.