Окон в камере не было, и время Крим отсчитывал по тому, как приносили пищу. По его прикидкам, происходило это никак не чаще одного раза в сутки. Этот приход тюремщика был третьим – итого три дня.
Шторр подошел к миске. Мутная желто-серая жижа, заполнявшая ее, выглядела отнюдь не аппетитно, дурно пахла, а на вкус, как он успел убедиться, была и того гаже, но, несомненно, содержала тот минимум питательных веществ, который требовался арестанту, чтобы окончательно не протянуть ноги. Ложки или чего-нибудь в этом роде варвару не полагалось, но Крим и не смог бы воспользоваться ею. Малейшая попытка согнуть в локте левую руку причиняла страшную боль, а значит, было не поднести ко рту и правую, прикованную к ней стальными браслетами наручников.
Но он уже знал, что следует делать.
Опустившись возле миски на колени, Шторр лег на пол, опираясь на здоровое плечо, склонил голову и взялся зубами за металлический край. В рот неспешно поползла горькая вонючая слизь. Превозмогая отвращение, Крим сделал глоток, затем второй и не останавливался до тех пор, пока миска не опустела. Роскоши умереть от голода, пусть и с гордо поднятой головой, он позволить себе не мог.
Страхуя руку, Шторр поднялся на ноги и вытер перепачканные губы о плечо – в том самом месте, где еще виднелся след от сорванного погона, затем вернулся на нары и сел. Камера была довольно просторная, но кроме деревянного настила у стены, который он сразу же обозвал нарами, в ней не было ничего. И от этой пустоты места казалось еще больше. Зарешеченных окон – главного, по его представлениям, признака настоящей тюрьмы – тоже не было: свет струился от маленькой, но очень яркой лампочки, подвешенной под потолком. Сам потолок был весьма высоким – метра три с половиной, не меньше. В мощной двери виднелся глазок, но за все время, кроме как перед приносом пищи, никто в него так ни разу и не заглянул. Хотя, может быть, он просто не замечал наблюдателя.
Стены были каменные, ровно отштукатуренные. В первый же день Крим попытался их простучать: звук получился слабый и глухой. Кроме той, что выходила в коридор, они, казалось, вообще не имели предела толщины.
Загрохотал дверной замок: тюремщик явился забрать пустую миску. Склонив голову, Крим равнодушно наблюдал за привычными уже перемещениями охранников. Однако на этот раз знакомый ритуал был нарушен самым неожиданным образом: вместо линялой лиловой формы разносчика пищи в проходе показался щегольской темно-синий мундир Патруля.