У причалов стояли иностранные пароходы. Бронзовый Дюк де Ришелье простирал руку к морскому простору, проглаженому, казалось, огромным утюгом его синеву.
Лавки бульваров ломились под тяжестью заморских фруктовых плодов. В бочонках разнообразная рыба хранилась под синими кусками льда.
Пятнистые стволы платанов бульвара дышали зноем. Под аркадой знаменитого оперного театра — ни души. Чугунно-синие скульптуры его безмолвно взирали на раскаленную солнцем площадь.
На углу неподвижно сидел на козлах понурый извозчик в синем кафтане и в клеенчатой шляпе. И красные спицы его дрожек застыли в ожидании седока.
В этот невыносимо знойный день Остап шел по городу. Потом он оказался в большом зале. Сидя на мягком диванчике, рядом с пареньком в форменной одежде.
— Вы из реального? — спросил его дружески Остап.
— Нет, я из кадетского, — нехотя ответил тот.
Остап присмотрелся и действительно, тот был в форме курсанта кадетского корпуса.
— Вы тоже со своими стихами? — спросил еще Бендер..
— Да вот… — неопределенно промолвил кадет, тряхнув своим рулончиком бумаг.
О чем они тогда говорили Остап вспомнить никак не мог, но лицо этого кадета Бендер запомнил почему-то очень хорошо, видел его как наяву.
— Да, снится то, что вокруг меня в прошлом существовало… — сонно промолвил Остап, вновь засыпая.
— Интересно… где это мы с ним встречались после этого? — промолвил вслух великий мыслитель. Он повернулся на другой бок и уснул. И снился ему, по всей вероятности, уже не город Ришелье, Дерибаса и Ланжерона, а совсем другой. Видел он себя в парадной столовой Воронцовского дворца. Он сидел за длинным полированным столом, богато сервированным дорогой посудой и приборами. Напротив его похаживала вдоль стола дама аристократического вида. Остап спросил:
— Вы графиня Воронцова — Дашкова? Елизавета Андреевна?
— Разумеется, сударь, — ответила женщина смеясь.
— О, графиня! Где же ваши золотые и серебреные кубки итальянских и французских мастеров прошлого века? Ваши спрятанные драгоценности?
Графиня, продолжая смеяться, ответила:
— Ищите. Найдете, по праву ваши будут.
— Так где же?! Где?! — криком спросил Остап её.
Но, удаляясь из зала, продолжая смеяться, графиня указала рукой вниз, и исчезла из видимости. И сколько Бендер не напрягал свой взор, привстав из-за стола, графини он больше не видел. Но еще уловил:
— Ищите, ищите… — еле слышимые слабеющие слова откуда-то издалека, будто из поднебесья.
Бендер проснулся. И не только проснулся, а сразу же вскочил с постели. Неясным взглядом обвел комнаты.
В комнате он спал один. Балаганов с Козлевичем спали в соседней. Бендер встал и прошел к ним. Его друзья-единомышленныки мирно спали. Когда он приоткрыл дверь, то увидел что постель Адама Казимировича была нетронутой. А на другой кровати, богатырски посапывая, спал Балаганов. И Остап вспомнил, что Козлевич предавался любовному порыву и в эту ночь пребывал на свидании со своей молодой полькой. После встречи с ней в ресторане, когда уехал ее кавалер, а она пребывала еще в санатории, то он, обуреваемый любовным угаром, — всё свободное время свиданичал с ней.