Мошков оглядел левые колеса машины, наполовину погрузившиеся в яму с густой грязью. Уже виднелся конец объезда.
Пока он раздумывал, как и что, Евдокия натаскала невесть откуда сосновых веток, сушняка и подложила под колеса. Тихоня, тихоня, а везде успевает.
— Гони, Петр Петрович!
Мошков подскочил к тальнику, отломил веток пять (не сразу и оторвешь, черт их дери!) и тоже бросил под колеса — надо же что-то и самому сделать.
Машина, взревев, зло выскочила из ямы.
Вскоре показалась маленькая деревушка, где тоже был объезд. Мошков, пыхтя, вылез из машины, чтобы посмотреть, нет ли и тут какой-нибудь ямы, колдобины. Приземистые избы и амбары кучились возле дороги, как бы собираясь перебраться, перепрыгнуть через нее, почернев от влаги и приобретя, под стать погоде, крайне унылый вид. Из ближней пятистенки неслись пьяные голоса, там надрывалась гармошка, и какая-то баба визгливо выкрикивала: «Эх, эх, эх!..» Видать, пляшет. К дороге бежала молоденькая, с растрепанными волосами девка. Краснорожий, с пьяными глазами парень догнал ее и дернул за руку.
— Да отстань ты от меня! — крикнула девка.
— Ну, что ты корчишь из себя?
— Отстань, говорю! Налил шары-то.
— Еще чего-то фасон гнет.
— Че ты пристал к девке? — сказала Евдокия. Но по-особому сказала — таким голосом просят, умоляют.
— Нет, ты все же пойдешь!
— Хоть кол ему на голове теши, — продолжала орать девка. — Уйди, добром прошу!
— Фу-ты, ну-ты, елки гнуты! — Парень пьяно вихлялся, дергая руками — передразнивал девку.
— Иди, давай, иди, — уже другим, заметно сердитым голосом сказала Евдокия. — Будь ты неладен! А то вот возьму и угощу палкой этой.
— Че-го?! — удивился парень, насмешливо оглядывая женщину.
— Съезжу вот по дурному-то колгану. Поворачивай давай, ать, два!
«Ну и Евдокия! — дивился Петр Петрович. — Вот те и тихоня».
— А ты откудов выползла? — придвинулся к Евдокии парень. Крепко же его пошатывает.
— Кончай концерт! — осматривая машину и не поворачиваясь к парню, сказал Мошков.
Парень глянул на широкую спину Мошкова и задиристо хмыкнул:
— Хм! А ты-то чего еще тут?!.
— Веди себя как полагается.
Петр Петрович повернулся к парню. И тот, поглядев на строгую, явно начальническую физиономию Мошкова, сказал:
— А че… Почему она?..
— А потому, что ты рылом не вышел. — Он тут же пожалел, что сказал такое. Не то и не так надо говорить.
— Ну, бляха! — снова взвинтился парень. — Тебе-то что надо?!
— Иди, иди, милый, — совсем дружески проговорил Петр Петрович, будто приглашал чайку попить. — И оставь девушку в покое.
Это был чужой колхоз, в своем на Мошкова никто так вот рот не разевает. Но девка все же узнала его: