— Здравствуйте, товарищ Мошков! Видите, что вытворяет? Надоел хуже горькой редьки. Трезвый еще ничего, человек как человек. А под пьяную лавочку — что хошь вытворит.
— А что, выпить нельзя? — сказал парень.
— Давай-ка не прикидывайся дурачком, — зашумела девка.
— Да на холеру вы мне сдались! — махнул рукой парень и пошел к дому, где продолжали отчаянно наяривать на гармошке.
У другой стороны объезда, с краю деревни, возле прясел стояли двое — молодой долговязый мужик и беременная женщина с нежным детским личиком. Мужик поднял руку:
— Довезите нас до больницы. Рожать ей.
— Да вы что?! — удивился Мошков. — У себя машины не нашли? И почему без фельдшера?
— Да я думал, что она еще с недельку походит, — удивленно махнул рукой мужик. — А ее вон корчить начало. Хотел соседа Ваньку Нарбутовских упросить, чтоб довез. А он и сам слег.
— Почему без фельдшера? — опять, уже грубо спросил Петр Петрович.
— Нету у нас никакого фельдшера. Это надо в Комарово ехать. Так уж лучше сразу в Петелино.
— Садись, мамаша, — весело сказал Петр Петрович. — Сейчас доставим тебя, куда требуется.
Долговязый без конца болтал. Видать, был доволен, что все так легко устроилось — сели, едут.
— У мамы моей было девять детишек. А у тетки Лизы, у сестры маминой, у той человек, наверно, пятнадцать.
— Ну, вот и у вас будет столько же, — не очень ловко пошутил Мошков.
— Нет, нам много не надо.
— «Много не надо», — передразнила его жена. — Тебе-то что. Тебе не рожать. Вот принесу одного, и хватит. Еще не знаю, как рожу, — добавила она тихо и отрешенно.
— Не бойсь, — протянула Евдокия. — Все рожают, не ты одна. На то и баба.
Стараясь приподнять настроение пассажиров, Петр Петрович весело сказал:
— Кого ждете? Мальчика, девочку?
— Да это все равно, — тоже весело отозвался долговязый.
— Живот-то у тебя, девонька, что-то большеват, — раздумчиво проговорила Евдокия. — Впервой рожаешь?
— Первый раз.
— Тем более. Может, и двойня.
— Типун тебе на язык, — вдруг грубо сказал Охохонин. Совсем по-здоровому сказал.
— Врач говорила, что будет один.
— Ну, они скажут!.. — Это опять проговорил долговязый.
— Да иди ты!.. — рассердилась роженица.
К Петелино подкатили в сумерках. Село разбросалось на взгорьях; дома будто сползали по мокрой склизкой земле, книзу, к озеру, покрытому сонной темно-серой дымкой. Сквозь косой дождь как-то по-особому — опасливо и нахально — проглядывали красноватые огоньки села. Здесь, возле озера, перед взгорьем дорога была в глубокой грязи. Машина едва-едва шла, трясясь и дергаясь и все плывя куда-то вбок. Беременная женщина заойкала, потом закричала: «Аа!!! Ааа!!!» Застонал Охохонин. Беспокойно завозились Евдокия и муж роженицы.