— Это же в двух руках, — игриво уточнила Маша.
— Наши женщины — самое большое наше достояние, — заключил Ярыгин, усаживая Оболенцева обратно к журнальному столику допить бутылку. — У тебя просто дар какой-то. Теперь-то я понимаю, как ты кандидатскую защитил, — сказал он, наливая в бокалы коньяк, — ты кого хочешь уболтаешь…
— Давай я один займусь этим делом. Я не знал, что у Маши будет ребенок.
— Между прочим, у меня тоже, — с деланой обидой в голосе заметил Ярыгин.
— Тебе с твоим железным здоровьем родить — раз плюнуть! А Маша — хрупкая. Ее беречь надо!
— Она сама определила свою судьбу, когда за сыщика замуж выходила. Я ее честно предупредил.
— Любящую женщину предупреждать об опасностях бесполезно. Только разжигает костер любви.
— Красиво как ты стал говорить, стоило побывать на гнилом Западе, — усмехнулся Ярыгин.
Маша решительно прервала их беседу и позвала ужинать. Словно сговорившись, мужчины прекратили всякие дебаты и молча поглощали пищу.
Маше это молчание надоело, и она стала рассказывать о своей работе в поликлинике, где уже целый год работала участковым терапевтом.
— Вы никогда не задумывались, почему люди дают взятки? — спросила она неожиданно.
Мужчины, вполуха слушавшие ее до этого, встрепенулись.
— Неужто тебе предложили? — удивился муж.
— Причем, как ты понимаешь, без малейшего намека с моей стороны! — твердо заявила Маша.
— Какую сумму? — спросил Оболенцев.
— Ты имеешь в виду деньги? — растерялась Маша. — Нет, это была коробка хороших конфет.
— С точки зрения закона, это — не взятка! — пояснил Оболенцев. — Взятка — это использование должностным лицом служебного положения в корыстных целях. А ты, насколько мне известно, лицо не должностное.
— Хватит, хватит! — запротестовала Маша. — Я не взяла ту коробку конфет.
— Молодец! — похвалил ее Ярыгин. — Стойкий товарищ.
Оболенцев с нежностью посмотрел на жену друга, которая поражала его отсутствием в ней меркантильности, наивностью, верой в добро.
«Вот такую тебе надо было искать, — грустно подумал он, — а ты погнался за красотой, длинными ногами, стройной фигурой».
Маша устало зевнула, и Оболенцев воспользовался случаем, чтобы договориться с Ярыгиным о дальнейших шагах по распутыванию сложного дела.
— Может, мы отпустим хозяйку отдохнуть?
— Конечно, Машенька! — обрадовался Ярыгин. — Иди-ка ты баиньки. Тебе надо выспаться, завтра у тебя утренняя смена, рано вставать, а ребенку нужна здоровая мама, с крепкими нервами.
Маша была рада возможности отдохнуть, к вечеру она чувствовала себя сильно уставшей.
Она попрощалась с Оболенцевым и удалилась в спальню, где только кровать и осталась — вся мебель была вынесена в гостиную.