Ярыгин рукой указал на виднеющуюся в километре от берега землеройную плавучую платформу, так называемую дночерпалку.
— На дночерпалку не хочешь забраться? Позагораем там.
— С ума сошел? — протянул возмущенно Оболенцев. — До нее километр с гаком. Ты забыл, что мы сюда не отдыхать приехали. Насколько я помню, ты рвался познакомиться с врачихой из санатория XX партсъезда. Очень мне любопытно: устоит она перед тобой или нет…
— Что интересно, не скрою! Но не продается на сто процентов лишь тот, кого не покупают.
— Ты хочешь сказать, — обиделся Оболенцев, — что нас с тобой можно купить?
— Нельзя! Но стопроцентной гарантии дать не могу. Столько раз уже видел, как замечательные ребята ломаются… Большинство на девчонках горит, — теперь уже более иронично продолжал он. — Попадется какая-нибудь стерва-выжига, станет требовать: то ей, се ей. Ну и ломаются! А в этом деле, сам знаешь, коготок увяз — всей птичке пропасть.
— Ладно, кончай учить, философ! — Оболенцев прыгнул в воду и поплыл.
Ярыгин последовал за ним, стараясь побыстрей его догнать. До буйков они еще шли голова к голове, а обратно к берегу Оболенцев не сумел оказать другу достойного сопротивления. Когда он доплыл до берега, Ярыгин уже весело посвистывал:
— Фыоть-фьють! И ку-ку!.. И фора не помогла.
Оболенцев выбрался на берег и уселся рядом с Ярыгиным.
— Возраст начинает сказываться! — заявил он грустно. — Дыхалка стала подводить.
— Плохому танцору знаешь, что мешает? — засмеялся Ярыгин.
— Знаю! Отсутствие слуха.
— Так что учись, пока я жив! — заметил Ярыгин и, взяв вещи, пошел переодеваться.
Вернувшись к Оболенцеву одетым, он бросил к его ногам плавки в целлофановом пакете и заговорщически прошептал:
— Иду на штурм непоколебимой цитадели здравоохранения.
Махнув на прощание Оболенцеву рукой, он покинул друга.
Стараясь не попасть на глаза рыскающему по пляжу незадачливому оперативнику, оставленному капитаном Цвяхом, Ярыгин сел в автобус и через десять минут высадился уже неподалеку от санатория имени XX партсъезда.
Корпуса санатория были заботливо обнесены кованой чугунной оградой. К воротам вела дорога, выложенная гладкими бетонными плитами. Светлый мрамор, которым были облицованы несколько корпусов, ослепительно сверкал на солнце.
У проходной санатория Ярыгину пришлось задержаться. Пожилой вахтер подозрительно взглянул на него опытным взглядом и решительно преградил дорогу.
— Попрошу предъявить документ! — грозно произнес он, делая ударение в слове «документ» на «у».
Ярыгин передал вахтеру свое удостоверение и, пока тот дотошно изучал его, с удовольствием оглядел проходную.