Ефанда ждала брата, как всегда, меряя ложницу быстрыми тревожными шагами и ломая пальцы рук. Догадался? Или что узнал? Что Рольф с ней сделает, если узнал? При этом она совершенно не думала о судьбе самого посланника, что стало с Ратмиром, если князь знает правду, женщину даже не беспокоило.
Тяжелую поступь князя Ефанда узнала бы из тысячи других. Олег, шагнув в ложницу, даже не стал ее приветствовать, просто прошел и сел на лавку у оконца. Пламя свечи ходуном заходило от движения крупного тела, заколебалось, отбрасывая страшные тени на стены. Сестра все еще раздумывала, как себя вести – преклонить ли повинную голову, покаяться или держаться гордо, как подобает княгине, пусть и вдовой. Знать бы наперед, что известно брату, а что нет. Но по хмурому загорелому лицу варяга было трудно о чем-то догадаться. Сузив глаза, он с минуту просто изучал сестру, точно не видел ее каждый день уже много лет. Та не выдержала:
– Здрав будь, княже…
У Олега изумленно приподнялась бровь – сестра крайне редко говорила по-славянски, а тем более звала его князем, для нее и он и Рюрик конунги. Но изумление быстро сменилось привычной насмешкой:
– Стараешься привыкнуть к славянской речи? Привыкай…
Это дало возможность Ефанде задать вопрос, в ее душе уже затеплился робкий огонек надежды:
– Почему в Ижору, князь? Ингорь с тобой в Киев? Я с сыном…
Выражение глаз Олега мгновенно сменилось, они стали жесткими, если не сказать злыми. Такого больше всего боялась сестра, все хорошо знали, что металл во взгляде князя ничего хорошего не предвещает.
– Чтоб ты при любой возможности меня предавала?!
– Я… – растерялась Ефанда, – что ты?.. Я…
– Ты одного гридя отправила или еще кто пошел? Лучше сразу скажи, не то, если перебежчиков поймаю, шкуру на твоих глазах спущу!
Княгине стало совсем худо, значит, Ратмир сказал, от кого шел… Глаза забегали по углам, костяшки тонких пальцев снова защелкали. Она пыталась придумать ложь и не могла, красные пятна на щеках слились в один жгучий румянец. Такого с ней не бывало со времен юности. Олег не стал дожидаться, пока сестра придумает ответ, встал и шагнул к двери, а Ефанда все еще кусала губы и лихорадочно подыскивала слова. Уже открыв дверь, князь вдруг повернулся и с тихим укором попенял:
– Хотя бы спросила, что с гридем…
Но той было совсем не до судьбы Ратмира, на волоске висела своя собственная, бросилась вслед за братом:
– Он сам! Я никуда не посылала! Меня оговаривает, чтоб шкуру свою спасти!
Лицо Олега перекосила гримаса брезгливого гнева:
– Гридя твоего тати на Ильмене сгубили, а про тебя перед смертью даже мне не сказал, я сам понял!