— Мы без тебя не согласные сдаваться! — уперлась Эвелина, — Пусть только попробуют тебя убить, мы их в порошок сотрем! — пригрозила она, помахав сжатыми кулачками в сторону наступающих.
Мы замолчали, напряженно следя, как сокращается расстояние до преследователей. Вы еще не знаете нашей силы, господа вояки. Вы думаете, что жертва это мы? Не-е-е-т, фигушки, сейчас мы вас поставим на место, подходите поближе, касатики!
— Давай! — шепнул я Эве, и тотчас же получил ее ответ.
— Нечего давать, у них прикрытие. Такое же прикрытие, как у тех в тайге. Тут нужна элементарная пушка или пулемет Максим. Сила на силу! У-у-у, гады!
— Не можем мы их атаковать, — пояснил я Алексею, — защищенные они, темные, как ночь в Аду.
— Ну что же, видать придется помирать. — Скрипнув зубами, постановил он. — Вы это, героев из себя не корчите! Вас они будут живыми брать, если и попадут, то не насмерть. А мне резона нет сиднем сидеть, буду прорываться. Получится, не получится, там видно будет.
Он пожал мне руку, пристально посмотрел в глаза, словно прощаясь. Потом погладил Эву по плечу, выдохнул и рванул из-под навеса в сторону, делая странные рваные прыжки. Нападающие как по команде выхватили скрытые до того короткоствольные автоматы и открыли огонь на поражение. Не оставалось ни малейшего сомнения в том, что они знают, кто именно им нужен живым, а с кем можно не церемониться. Пули взрывали песок у самых ног Алексея, впивались в деревянные стенки ближних лачуг, а он все бежал и бежал, уходя в сторону, уводя за собой нашу смерть. Еще несколько прыжков и его не стало видно за очередным покосившимся строением. Следом за ним, рассыпаясь полукругом в цепь, спешили преследователи. Не уйти ему, тут хоть тушканчиком прыгай, а супротив десятка автоматов далеко не упрыгаешь. Сперва его прикончат, а потом за нас примутся, никуда мы не денемся, как крысы в мышеловке застряли.
Эвелина заерзала, замотала головой и внезапно заплакала. Отчаянно, навзрыд, подскуливая и подвывая, не заботясь о том, как она выглядит, и как звучит ее плач. Заплакала, использовав последнее женское оружие для борьбы со страхом и отчаянием. Слезы текли ручьем по ее замурзанному личику, пробивая себе дорожки в слое глины и песка. Она стирала их грязными ладошками, превращая лицо в живую маску.
Я обнял ее, прижал лицом к груди, гладил по плечам, шептал на ухо всякий успокоительный бред, а на душе словно кошки нагадили. Неужто вот так бесславно закончится наша страстная любовь? Неужели мы встретились, чтобы никогда не стать по-настоящему счастливыми? Господи, я бы все отдал, чтобы оказаться сейчас подальше от этого кошмара, в каком-нибудь тихом селении. В котором стоял бы наш небольшой домик, наш домик — мой, Эвелины и наших детишек.