Ландмейстер встал из-за стола, прошёлся по кабинету и выглянул в окно — с наступлением лета шерстяные шпалеры, защищающие помещение от ветра давно сняли. Его взору предстала Альба, несущая свои воды у подножия замка и делавшая подле него крутой поворот. Ландмейстер внимательно оглядел деревянные галереи, построенные на мощных стенах замка, возведённые его предками, предназначенные для передвижения часовых и защите лучников и воинов при нападении извне. Над воротами виднелись три мощных аркбаллисты[61], стрелы которых перелетали реку и без труда сражали неприятеля.
Впрочем, венеды не намеревались тревожить покой Хаммабурга. Ландмейстер же уделял повышенное внимание укреплению замка, прежде всего, ради личных амбиций, спокойствия Авиньона и готовящихся притязаний ордена.
Свежий летний ветер теребил волосы Хогерфеста. Ландмейстер окинул взором внутренний двор замка, в каменном чреве которого кипела повседневная жизнь. Челядь занималась своим делом, зная крутой нрав хозяина и преданного ему мажордома.
В этот момент Хогерфест подумал, что сильные рабы из племени венедов и особенно рабыни, светловолосые, голубоглазые, сильные и выносливые, не помешали бы в Хаммабурге. Тем паче, что он давно положил глаз на плодородные земли лютичей и бодричей, раскинувшихся на правом берегу реки. После удачного похода он намеревался построить мост, связующий два берега и возвести на захваченных землях наблюдательные укреплённые донжоны[62], которые он пожалует своим преданным вассалам.
Тем временем на яблоне, растущей подле колодца внутреннего двора, сидела упитанная кукша и чистила свои пёрышки. А над замком, раскинув крылья, парил сокол…
* * *
Земли лютичей.
Месяц жнивень[63] давно вступил в силу, близились осенины. В первой половине жнивеня сияли зарницы, а во второй славяне — убирали урожай, жали хлеба. В это время женщины расстилали скошенный лён по уже холодной росе, поэтому лютичи звали этот месяц «ленораст».
Пчеловоды собирали из ульев соты мёда, часть из них несли в храмы Матери Сыра-Земли и Живы для подношения богиням и освещения жрецами. Славяне считали: с этого дня пчелы прекращают производить мед, поэтому необходимо «заломать соты». Это делалось для того, чтобы пчелы из соседних ульев не забрали весь мёд. Для «заламывания» сот на пасеке пчеловод одевался в чистую льняную одежду, возносил молитвы богам, после чего выбирал самый лучший улей. Пчеловод извлекал из него соты, положив часть их в новую деревянную посуду, относил в храм для освещения жрецами. По возвращении из храма, пчеловоды разговлялись свежим мёдом и пшённой кашей, варили «медяные» квасы и угощали соседей. Женщины пекли на первом меду огромный хлеб-каравай из ржаной муки нового помола.