А она… Да, что она?! Всего лишь — женщина, хоть и богиня. Ириец, тот же мужчина — сходит на сторону и — как с гуся вода. В вот женской половине пристало честь блюсти. И Жива, решив, что вынужденное целомудрие её давно не нарушалось, не обнаружив Радегаста в чертоге, устремилась прочь за его стены, на ристалище, где молодые боги войны устраивали состязания. Порой в них участвовал Триглав и покровитель лютичей Прове. К счастью в этот момент вестник богов Семаргл покинул чертог.
Жива не ошиблась. Руевит и Радегаст, по пояс обнажённые, на глазах у восторженной публики бились на мечах. И, разумеется, она состояла преимущественно из ириек женского пола. На ристалище Жива увидела: Рожаниц, Мокошь, Ладу, из рода Перуна — его жену Додолу, дочерей Магуру и Девану, Марцану[17]. Даже Таруса, собрав последние силы, восседала на широком табурете, который для неё специально смастерил Авсень. Жива знала, что Девана давно зарилась на Руевита и не пропускала его боёв ни с Радегастом, ни с Триглавом, ни с Перуном.
Не успела Жива занять место среди благодарных зрителей, как с небес спустилась Алконост. Жива предпочитала называть её попросту Алкиона, Ибо считала, что Алконост звучит как-то уж очень помпезно и не по-ирийски.
Крылья Алкионы исчезли, и она заняла место подле подоспевшей Живы, сгоравшей от плотского желания.
Неожиданно для себя Жива осведомилась:
— Семаргла не видела?
Алкиона виновато улыбнулась.
— Нет… Я вернулась с поморских земель. Там всё спокойно. Слыхала я, Семаргл за Альбу полетел…
У Живы перехватило дыхание, она уже забыла о Радегасте.
— За Альбу? Великий отец Род!!! У саксов множество метательных машин появилось — собьют! Он же не станет, как Сирин, в кукшу[18] обращаться!
— Говорил мне, что соколом обернётся… — пыталась защитить Семаргла Алкиона.
Самолюбие Живы было задето: ей Семаргл не сказал ни слова, а с Алкионой поделился. Неужто промеж ними что-то есть?..
— Даже не думай об этом… — сказала Алкиона, словно прочитав мысли Живы. — По времени он уже должен вернуться.
Не успела Алкиона это произнести, как Жива услыхала шелест крыльев Семаргла. Он же для пущей важности и эффекта пролетел пару раз низко над Радогошем, а затем приземлился на главной городской площади, увы, используемой в последнее время лишь для погребальных костров.
Не выдержав напряжения, обуреваемая желанием, Жива ринулась ему навстречу. Не успел Семаргл опомниться после дальнего полёта, как Жива подхватила его и увлекла в свои покои, откуда на протяжении всей последующей ночи раздавались вожделенные крики любовников.