Четвертое — это телефонный робот. Вам нужно оплатить счета за межгород иначе ваш телефон отключат к чертовой бабушке.
Пятое — вчера в гостях вы забыли сумку (шапку, шарф, перчатки, очки, зонтик, бумажник, совесть, хорошее настроение, нужное подчеркнуть).
Шестое — телефон вообще не звонит, а то что вы слышите — звонок в дверь. Значит к вам пришел почтальон (сосед, милиционер, народный фронт, ошибся дверью, нужное подчеркнуть).
Седьмое — это судьба».
Не вдаваясь в классификацию данного конкретного звонка Родион, и не открывая глаз, нашарил на тумбочке трубку телефона.
На том конце провода оказалась судьба в лице Петра Алексеевича Семибабы.
— Алло!? Родион?
— Да, — буркнул Родик.
— Говорит Семибаба. Вы еще не проснулись?
— Да вроде того… Просыпаюсь, — Родион зевнул и с явным удовольствием почесал пятку.
— По голосу слышу, что не проснулись. В Ваши годы, молодой человек я спал меньше, — на той стороне слышался какой-то треск, хруст и переменчивый гул.
Семибаба звонил по сотовому из своего автомобиля.
— Да проснулся, я. Проснулся, — Родион пошарил рукой по другой стороне кровати и понял, что Натка уже испарилась.
— Просыпайтесь скорее. Я уже на пол пути к вам. Через два часа мы должны быть на этом чертовом телевидении! — победоносно проговорил Семибаба.
— Значит, все получилось? — Родик открыл глаза и снова закрыл их потому, что бардак в комнате был неописуем.
Повсюду, как во время ремонта, были разбросаны газеты, валялась одежда Родиона, пахло разлитым вином и потом.
«Как у Лунохода в лучшие времена!» — подумал Родик.
— Получилось, молодой человек. Получилось. Когда за дело берется Семибаба — все получается. Вам понятно?
— Я, в общем-то догадывался… — Родион встал с кровати, подошел к окну, одернул штору и прикрыл глаза от ровного белого, прозрачного света. В город пришла зима.
— За окном шел снег и рота красноармейце, — проговорил Родик, открывая форточку и глядя как крупные снежинки кружатся над запорошенными задворками большого театра.
Худосочная дворничиха в оранжевой жилетке поверх старого шерстяного пальто орудовала широкой фанерной лопатой разгребая снег у служебного театрального подъезда. Работа у нее спорилась. Рядом ребенок лет восьми, по видимому ее сын, катал из первого, чуть влажного снега снежную бабу.
— Молодой человек, я не понял. Кто шел? — переспросил Семибаба.
— Рота красноармейцев, — ответил Родион.
— Ясно, — чуть обождав, проговорил Семибаба. — Вы еще спите. Ладно… Слушайте меня. Сейчас… Одиннадцать часов утра. Вам понятно?
Родион ничего не ответил, продолжая наблюдать как дворничиха сгребает лопатой снег со ступенек.