— Нет, — сказал Родик.
— Не передумал!? А чего Жук хочет?
— Не знаю, — пожал плечами Родик.
— Не понял, — на Физиономии Лунохода отразилась напряженная работа мысли.
— Не знаю я никакого Жука, — уточнил Родик. — Кстати, а кто это?
— Баклан один, — как бы между прочим заметил Вовчик и злобно посмотрел на Родика. — Значит ты от Пантелеева? — сказал он с угрозой в голосе. — А в морду тебе не дать? — Луноход сжал увесистые кулаки. — А? В морду!?
— Нет, я не от Пантелеева, — поспешил заверить его Родик. — Я по поводу антиквариата.
— А-а-а-а, — рот Вовчика расплылся в улыбке. — Значит ты от Константина Ираклиевича?
— Да, — сказал Родик, не предполагавший, что все будет так просто. — Я от Константина Ираклиевича.
— А, что с Андроном? — участливо спросил Луноход. Почему Константин Ираклиевич его не прислал? — он отодвинул портьеру на окне и спрятал за нее помповое ружье. — Ты извени, что я так тебя встретил… Типа, сам понимаешь, незнакомый чувак, сидит в кресле, а я типа с бодуна…
— Приболел немного, Андроша, — с грустью в голосе сказал Родик. — Грипп, знаете ли… Осень…
— А ты кто есть Иракличу?
— Я — внучатый племенник…
— И зовут тебя…
— Родион.
— Замечательно! — воскликнул Луноход. — Катя! Свари-ка нам, типа, кофе!
— Сам свари, — послышался из спальни недовольный женский голос. — или прислугу найми…
— А ты у меня кто есть? — Луноход подмигнул Родику. — Катюха, жена моя, — сказал он шепотом и добавил уже громко. — Катя, пятьдесят баксов в гору!
— Засунь себе их знаешь куда?
— Сто баксов, Катя, или я пойду сам сварю! Мне не в падлу! — Луноход прислушался к тому, что творится в спальне.
В дверях появилась крупная, симпатичная брюнетка с мазками полустершейся косметики на лице, в коротком шелковом халатике и пушистых меховых шлепанцах. Она молча подошла к Вовчику и протянула руку ладонью вверх.
— Позолоти ручку, любимый, — сказал Катя.
Луноход снял со спинки кресла джинсы, порылся в карманах и выудил оттуда несколько смятых стодолларовых бумажек. Один такой смятый фантик он кинул на ладонь своей супруге. Та зажала его в кулачке и пошла на кухню картинно виляя мощными бедрами.
— Ишь, как задницей крутит! — рассмеялся Вовчик. — Это перед тобой, — сказал он Родиону. — Специально, что бы я ее к тебе приревновал! И принеси мне бутылку шампусика! — крикнул он вдогонку Кате. — Башка, млин, болит!
— Это, ж кость, чего ей болеть! — послышалось из кухни. — Таньку попроси. Чего она дрыхнет как сука последняя.
— Я не дрыхну, — послышался из спальни жалобный, почти детский голосок. — Я мле-е-е-ею.
— Любовница моя, Танька, — Вовчик представил голосок Родиону. — Танюха, кончай, типа, блеять, — в приказном тоне произнес он. — и принеси мне, типа, бутылку шампусика и два, типа, стакана.