Он был импозантен как демон, Петр Алексеевич Семибаба: дорогой костюм цвета «соль с перцем»; вязанная зеленая жилетка под пиджаком; накрахмаленная белая рубашка с платиновыми запонками; повязанный под рубашку шейный платок в тон желтке; дорогие швейцарские, платиновые часы на запястье; черные как крыло ворона, хорошо уложенные волосы с густой матовой проседью; приятная, не раздражающая пружинистая худощавость; острые, чуть угловаты черты благородного лица, идеально выбритого до последней щетинки; пронзительный, щемящий взгляд; аристократический тонкий рот… Все идеально. Если бы не зубы. Безобразные, желтые с черными щербинками. Длинные, редкие и острые. Просто таки созданные для того, что бы рвать и кромсать падаль. Настоящие зубы настоящего репортера. Когда Петр Алексеевич улыбался в уголках рта мелькали клыки отлитые из белого метала. Тоже, по видимому, платиновые.
— Можно посмотреть на ваше платиновое перо? — почему-то спросил Родик.
— Пожалуйста, — снисходительно согласился Семибаба, достал из внутреннего кармана пиджака тонкий кожаный футляр с перьевой авторучкой и протянул его Родиону.
В стиле Семибабе отказать было невозможно. Футляр был выполнен в виде маленького гробика из странной серой кожи с металлическим крестом на крышке и крохотными тоже металлическими ручками, как бы для переноски, по бокам. Нисколько не сомневаясь в том, что и крест и ручки платиновые, Родик бережно открыл футляр. Трупик авторучки лежал красном потертом бархатном ложе. Желтой кости, отполированной до блеска, со странными серыми прожилками. Родик взял ручку и снял колпачок. Перо походило на острие кинжала. У основания пера можно было различить некую монограмму. Свастика вплетенная в узор из латинских букв «Z» и «G».
— Знаете из чего выполнен корпус авторучки? — спросил Семибаба наслаждаясь неподдельным интересом Родиона.
— Нет.
— Человеческая берцовая кость… Эта ручка раньше принадлежала штун-бан-фюреру СС Зигмунду Гольденбергу… Тоже, так сказать, примечательная фигура. Личный куратор Гимлера. Курировал этот куратор концентрационные лагеря в Польше и Белоруссии. Говорят персонально не брезговал газ подавать в газовые камеры и кочергой в топках крематория шерудить.
Этой авторучкой был подписан смертный приговор тысячам, если не сотням тысяч людей. Люди шли в печь целыми эшелонами… Представляете сколько человеческих жизней висит на этом кончике пера? Вам понятно?
Родику было понятно. Таким пером нельзя было писать. Таким пером можно было разить, прокалывать, скальпировать, вырезать язычески руны на затылочной кости черепа осужденного к смертной казни. Эту авторучку нельзя было заправлять обычными чернилами. Только ядом фурий. Только желчью мегер. Только едкой кровью адреатических грифонов.