Родик осторожно одел на перо наконечник, положил авторучку в футляр, прикрыл его и вернул хозяину.
— Возможно, — сказал он. — Вы тот кто мне сейчас нужен больше всего.
— Почему вы так решили?
— Я уважаю таких людей как вы. Изощренности и извращенности вашей фантазии можно позавидовать.
— Я так и думал, — кивнул Семибаба и усмехнулся.
Родик внезапно почувствовал, что не он насадил на крючок этого странного человека. А Семибаба сам выследил и поддел на свои платиновые клыки добычу, как самка шакала поддевает за шиворот нерадивого щенка выползшего за пределы логова.
Словно не Родион два дня выслеживал по Дому Журналиста человека с отточенным пером и связями в издательском бизнесе, выпив не один литр кофе за праздными наводящими беседами, а этот человек сам затаившись ждал пока Родик попадется к нему в лапы.
— Мне понятно, — Родион впервые прямо ответил на вопрос-присказку Семибабы.
Глава двадцать четвертая
В которой Семибаба и Родик дерут друг с друга три шкуры, а мир оказывается на пороге рождения нового графа. И в которой становится понятно почему у Семибабы пробы ставить некуда
— И чем вам, молодой человек, может услужить дряхлый, никчемный шакал пера в моем лице? — Петр Алексеевич знаком показал буфетчице, что бы та еще раз повторила коньяк. — Только, предупреждаю заранее, меня не интересует разная рекламная дребедень с продажей косметических припарок, средств для похудения, колдовством-ведовством и экстрасенсорикой. Обращайтесь с этим в те рекламные листки которые на выходе из метро раздают…
А также мне безынтересны разномастные политические игры с компроматом. С некоторых пор я не играю в политику. Берегу свою трухлявую шкуру, знаете ли… Так, что с политикой на пятый курс журфака. Там вам помогут молодые борзописцы алкающие славы и возвышения, для которых карьера значит больше чем жизнь.
Меня интересует дело с которого не капает слюна бешеной собаки. Вам понятно?
— Я думаю вам это подойдет, — Родион достал из-под стола кейс, открыл его и протянул Петру Алексеевичу запаянную в два листа жесткого полиэтилена лунную дарственную Петра Первого.
— Интересно… — пробормотал Петр Алексеевич пристально рассматривая документ. — С кем имею честь? — он поднял глаза на Родика.
— Граф, Родион Оболенский, — подчеркнуто-вежливо отрекомендовал себя Родик.
Семибаба еще раз взглянул на документ, потом на Родик, потом снова на документ и рассмеялся.
— Молодой человек! — смеясь проговорил он. — Как говорят в Одессе: «Не смешите мои тапочки!» Вы такой же граф Оболенский, как я герцог Мальборо!