Левушка уже не успевал управляться с микрофоном, он «от балды» называл цены, счастливый, что берут, складывал деньги в кувшин, прижимая его к себе, что-то кому-то объяснял. Теперь уже Игорь держал в руках микрофон и, загоревшись благородным делом и возможностью помочь своей незнакомой заступнице, анонсировал суть акции.
Когда он увидел, что с горы в их направлении спускается стайка японских туристов, прокашлялся и тоже перешел на английский, которым неплохо владел. Но вдруг седой мужчина, который до этого только стоял и недоверчиво приглядывался, энергично попросил у него микрофон, кивнув головой в сторону японцев:
– Дайте, дайте скорей! Сейчас они все купят! Я вам говорю! Я тридцать лет прослужил в разведке!
И он громко и выразительно заговорил на совершенно непонятном чужом языке, удивив всех вокруг и мигом привлекши внимание близких его сердцу туристов. Что уж он там им говорил, трудно было понять, но психологом он, наверное, был неплохим. Через минуту черноголовые туристы плотным кольцом окружили Левушку, Игоря и их товар.
Напротив, через шумную улицу, полную мастеров, их прекрасных творений, зрителей, покупателей, детишек и взрослых, стояла Оля. Высокая, тоненькая, светловолосая, в джинсах, в цветной легкой блузке, в больших темных очках, она прислонилась спиной к двери какого-то дома, смотрела, как люди со всего мира отдают свои деньги на операцию Ясе, и из-под ее очков катились слезы.
Тайком поглядывая через улицу, выйдет ли что-то из Левушкиной затеи, Оля заодно разглядывала и его друга Игоря, недоумевая, что ж за чудо случилось с Лизой в лифте с тем поцелуем? То ли от стресса, то ли чтобы не наделать шума – но на кой черт ей было с ним целоваться?! Игорь показался девушке более статным и красивым, чем Левушка, но чего-то в нем не хватало, а может, наоборот – был слишком мужчиной, решительным мужчиной-самцом, к которым у Оли, пожалуй, до конца жизни отношение не изменится.
На следующий день после Олиного ночного звонка Левушка пришел к ним в дом обсудить план, который он придумал ночью. Он извинился, что свободных серьезных денег у него нет, а Игорь, который, может, и рад был бы удружить и отблагодарить за освобождение из кутузки, сам недавно кому-то одолжил. Ходить собирать у знакомых – долгое и неблагодарное занятие. Но Левушку вдруг осенило – конец мая, и вот-вот будут опять праздновать День Киева! Он когда-то немало времени провел на Андреевском, были там друзья, и свое продавал, и в разных перфомансах участвовал, и в экспозициях. Он с удовольствием выставил бы свои картины на продажу, чтобы превратить их в деньги для Яси, а заодно можно было бы и Лизины работы присоединить. Но – нет гарантии, что много продастся. Хоть и ходит там в эти дни уйма народу, но и мастеров-то собирается невероятное количество. И вот, мучаясь бессонницей, Левушка вспомнил, как когда-то в студенческие годы собирали они деньги на лечение одного товарища, пострадавшего в аварии, – снесли свои работы, кто что был готов отдать, и устроили веселую распродажу – с музыкой, песнями, танцами и с рассказами, для какого доброго дела пойдут вырученные деньги. Продавали недорого, но при большом количестве картин результат вышел отличный – и товарищу помогли, и людей потешили, и сами развлеклись и еще больше сдружились.