– Однако осталась в трезвом уме, раз сумела свалить, как только почувствовала опасность! Так что ж это за цирк такой был?! Ты меня удивляешь. Если это была часть трезвого плана на выживание – понимаю, но к чему тут эти сюси-пуси – «кинуло друг к другу», «ударило током»?! А потом подставила чувака ни за что. Или это ты так его наказала за наглость?
– Не знаю. Ничего не знаю! Сама удивляюсь, что так себя повела. С одной стороны, не теряла контроль и действовала, будто машина, запрограммированная на результат, с другой… мне правда было хорошо с ним… Не знаю… Смогу – непременно вытяну его.
– Ну ты даешь! Да, это не шутки. Давно никто из них не вызывал у тебя жалости, мой романтичный воин!
– Не вызывали. Но разделение моих симпатий идет совсем не по половому признаку. Одну сволочь я абсолютно трезво решила наказать. Потому что он – сволочь. И должен по-любому заплатить. Да, я не Бог. И не мне карать или миловать. Но моему ребенку нужны деньги на операцию. Ты это знаешь. И чем скорее, тем лучше. Ты бы нам дала, если б у тебя были?
– Ну, ты спрашиваешь!
– Вот. А эта сволочь должна. Должна тебе!
– Мне?!
– Да. Я не хотела говорить, чтобы не тревожить тебя, но… раз уж случился такой облом, да еще и с последствиями… Будем как-то раскручивать. Я неожиданно увидела его возле нашего дома две недели назад. И уже тогда знала, что заставлю его заплатить. Потому что за все надо платить! Я не знала, как это сделаю. Пока на днях не встретила одну странную провидицу возле метро.
– Так ты заранее знала, в чью квартиру идешь?!
– Да. Это был Серж… – и Лиза назвала фамилию.
Оля побледнела и сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
На следующий день Лиза не бралась, как обычно, за работу. Она молча сидела в своей комнате за столом перед ноутбуком, сдвинув к окну незаконченный триптих.
Лиза не любила мольбертов, ей нравилось будто бы летать над своими картинами, словно спуская откуда-то сверху на ватман или на грунтованное полотно собственную реальность, забываясь и забывая. Она нигде и никогда не училась рисовать, не знала техник, не имела «школы». Но то, что выходило из-под ее рук, пульсировало особыми энергиями, поражало, зачаровывало и не отпускало. Героинями многих ее картин, которые последнее время охотно покупали для своих интерьеров рестораны, кофейни и клубы, были женщины. Загадочные, утонченные, неуловимые – они задерживали на себе взгляд, волновали, привлекали и… оставались непознанными, неразгаданными, таинственными.
Когда Лиза рисовала, в квартире царила тишина. Оля шла гулять с Ясей или просто шепталась с ней о чем-то в другой комнате, обложившись на диване подушками-«думочками» и мягкими игрушками. А иногда они тоже творили – Оля учила девочку лепить из пластилина. Это занятие малышке очень нравилось; не имея возможности видеть, она мяла материал пальчиками, время от времени нюхала свою работу и даже касалась ее губами, язычком. Лучше всего у нее получались горошинки и змеи-колбаски.