— Мальчик! — хором ответили директор тюрьмы, средний начальник и два надзирателя.
— О, небо смилостивилось надо мною! — возопил Микеле, вздернув руки вверх. — Значит, дошли до неба мои молитвы! Значит, я, грешник, еще могу стать достойным человеком.
— Наш малютка будет… будет… — Пока Мальвина решала, как закончить фразу, Микеле ее опередил:
— На кого похоже наше дитя?
— На тебя! На тебя! — радостно воскликнула Мальвина, хотя, взглянув на «отца», радоваться по этому поводу было бы странно.
— Как ты назвала его, Элиза?
— Как мы и договаривались, — удивилась Мальвина.
— Микеле. Он будет вторым Микеле.
— О радость! — снова возопил Микеле. — Небо смилостивилось надо мною!
По его щекам поползли слезы. Мерзавец плакал по-настоящему. Это настолько удивило Мальвину, что она повернулась ко мне и что-то пролепетала, как ей казалось, по-португальски.
Пока я соображал, как это перевести, Мальвина заговорила уже на понятном языке. И я переводил:
— Микеле, ты должен слушаться своих начальников. Это замечательные люди, они хотят тебе добра. Мы все хотим, чтобы ты скорее вернулся в семью. Мы будем тебя ждать.
Я не знал, на сколько лет посадили Микеле, но, будучи в курсе, за что он отбывает срок, мог предположить, что воссоединиться со своей семьей «отец» сумеет только в следующем веке.
— Как тебя здесь кормят? Не нужно ли тебе чего? — заботливо спрашивала Мальвина.
Хитрый сицилиец развел руками:
— А много ли мне нужно?! Хлеб и вода. Я слишком много времени провел в чревоугодии, но вот сейчас понял цену простой пищи, предназначенной только для утоления голода.
— Может, тебе принести что-то? — не отставала Мальвина.
— Нет, нет! Самой лучшей наградой для меня будут воспоминания. Воспоминания о море, о пляже, где я впервые обнял тебя. О Элиза! Прости меня!
Мерзавец снова приготовился рыдать. Я с укоризной посмотрел на Мальвину: ей бы тоже самое время облиться слезами! Микеле продолжал вспоминать:
— И украинский ресторан в Монтрё, где в баре я сказал тебе, что хочу мальчика.
А вот это уже интересно! Это ответ.
Передав мне информацию, Микеле стал попроще. Он попросил навещать его почаще. Передал привет какой-то Джулии, которая «хоть и не любит его, но он к ней хорошо относится».
Скомкала эмоции и Мальвина.
А потом и директор тюрьмы сказал, что положенные двадцать минут истекли.
— Хоть еще минутку, — не очень настойчиво попросила Мальвина.
Микеле опустил голову и, не обернувшись, вышел.
Директор тюрьмы пригласил нас на кофе, но мы отказались.
— Моя сестра сегодня пережила так много, — объяснил я, — ей надо успокоиться.