Так вот, помню я схватку по русскому вопросу. Бились как раз Сергей Минаев и Константин Крылов (это, если кто не знает, главный идеолог русского национализма в ЖЖ). На стороне Крылова выступила одна вполне себе милая девушка, вынужденная, по ее словам, 10 лет назад сбежать из Узбекистана. Судя по недурному брючному костюму, смелому мейк-апу и обильным украшениям — побег удался. И вот, позвякивая цепочками и кольцами, дико волнуясь, ломая, что называется, пальцы, девушка заговорила. О том, что, если ее ровесница носит хиджаб, ее это страшно пугает. Что непозволительно, нельзя, живя в России, пять раз в день становиться на коврик лицом к востоку и творить намаз, что это оскорбляет верования и уклад коренных жителей. Что вот ей же в Эмиратах не дадут ходить в мини-юбке, а что ж они у нас ведут себя как дома?! Нет, пусть снимают хиджаб! (Дался ей этот платок!)
Ах, если бы это могла видеть ее бабушка в далеких 1960-х! Представляете, что бы сказала о ней честная комсомолка? Агент капитализма. Ни чести, ни совести, срам.
Но ничего — всего два поколения сменилось, и мы вполне принимаем агентессу империализма в свои ряды и даже позволяем говорить о морали.
***
Банальная мысль о том, что страхи с развитием общества меняются, но не исчезают, не стоит пафоса предыдущих абзацев хотя бы потому, что неверна. Страх — это материализация неизвестности; неизвестность можно и устранить.
Вот в центре Лондоне в 1970-х возник Чайна-таун — с сотней китайских ресторанов и китайских же аптек. Там даже дорожные указатели писаны иероглифами. Можете себе представить, какие крики о гибели России (да и действия, пожалуй) вызвало бы подобное где-нибудь в Хабаровске? А вот лондонцы — ничего, приняли. Почитают за туристическую достопримечательность. А уж то, что дамы в хиджабах с сумочками от Gucci заполоняют и Оксфорд-стрит, и Гайд-парк, — это давно общепринятая реальность, которая пугает и возмущает, по моим наблюдениям, исключительно русских туристов. Во всяком случае, полиция документы не проверяет, и эти два факта — русское возмущение и британская невозмутимость в отношении одного и того же явления достойны внимания.
Дело в том, что лондонцы куда лучше знакомы с тем, что такое инаковость в ее теории и практике; они даже о причинах, скажем, исламского экстремизма неплохо осведомлены, причем — что для россиянина, безусловно, шок — из первых уст. В Лондоне, например, довольно долго читал проповеди имам Абу Хамза Аль-Масри, прозванный Имам Ненависть. Он призывал к созданию мирового халифата, утверждал, что Гитлер был послан для наказания евреев и даже призывал к убийствам немусульман. Его в итоге судили и осудили, но, покуда суд не вынес вердикт, он проповедовал, реализуя свое право на точку зрения; а лондонские газеты его цитировали, реализуя право читателя знать иную точку зрения.