По этой причине недобросовестные следователи стремятся найти экспертов на стороне, что позволяет представлять затем в суд недоброкачественные разработки, по недоразумению именуемые экспертизами. И в случае чаще всего встречающегося некритического отношения суда к таким «доказательствам» именно они ложатся затем в основу обвинительного приговора.
Вспоминаю, как однажды я привез в одну из минюстовских лабораторий судебно-экономических экспертиз заключение, изготовленное некой «внештатной» экспертессой. Руководитель лаборатории, перелистав пару десятков страниц и опытным взглядом просмотрев содержимое, сказал только одно: «Какая чушь!» Я было обрадовался, но на свое предложение подготовить письменную рецензию получил отказ. «Вот если суд нам поручит повторную экспертизу, тогда мы сможем что-то сделать» – таков был ответ.
Парадокс ситуации состоял в том, что означенная экспертесса не один год состояла в штате той самой лаборатории, но данное заключение подготовила для следственных органов как «внештатный эксперт» якобы в свое свободное время, тем самым избежав надлежащего контроля за созданным ею сомнительным произведением. Которое, кстати, без малейших сомнений принял потом суд, несмотря на разгромные доводы приглашенного защитой специалиста. «У суда нет оснований сомневаться в выводах эксперта», – говорилось в обвинительном приговоре, хотя сам эксперт неоднократно игнорировал судебные повестки и предстать перед подсудимым и его адвокатами не пожелал.
Этот пример, к сожалению характерный для современного состояния судебной практики, как нельзя лучше подходит для того, чтобы перейти непосредственно к рассмотрению ситуаций, встретившихся по анализируемым делам.
Для начала следует заметить, что следователи не опустились до того, чтобы привлечь в качестве экспертов очевидных дилетантов или проходимцев, как это порой бывает[81]. Более того, в ряде случаев квалификация привлеченных лиц не вызывала сомнения, и это могло привести к тому, что в суде они стали бы давать показания, идущие на пользу защите. Так, кстати, случилось однажды, когда прокуратура решила пригласить экспертов, делавших оценку ценных бумаг по эпизоду хищения акций дочерних предприятий ОАО «Восточная нефтяная компания». Единственный «выпущенный на сцену» из нескольких явившихся экспертов, отвечая на вопросы Платона Лебедева, вынужден был признать, что на момент производимой экспертной оценки акций ни рыночной оценки, ни биржевой котировки их не существовало. Одного этого признания было бы достаточно объективному суду, чтобы исключить из обвинения данный эпизод и оправдать по нему подсудимых.