– С другим.
– Повезло…
Мужчина снова вздохнул, вспоминая ту, которая любила его всю жизнь, оставаясь «никем». Так и не получив платы за путешествие в страну грез.
Альфа-банк заслуженно считался самым продвинутым учреждением среди подобных. Созданный с нуля, а не по итогам обезумевшего разбоя, он и выжил… один. В чем была некая справедливость. Этот факт вызывал поначалу зависть других вывесок и, конечно, назначенцев, которые с успехом увлекались их раскраской за государевы деньги. А что поделать? Другого они не умели, да и одиночество первого не было бы нарушено. Но тогда зависть совсем пожрала бы. Такое в планах исключалось. И потому, наторговав себе авторитет у монархов, а вместе с ним и незаслуженные преференции, назначенцы потихоньку забыли о простом человеческом пороке. Как забывали и обо всём: людях и словах. Считали будничным. Ну и о культуре. Ни первым, ни вторым обидно не было. Культура же – стонала. И даже чьи-то раскрашенные яйца в бриллиантах не поменяли положение вещей.
Именно в холле одного из офисов того самого банка стояли сейчас Елена и Виктор Викторович.
– К сожалению, к ячейкам доступ имеет только человек с доверенностью.
Менеджер был непреклонен.
– Что ж, – согласился Крамаренко, – ступай, Леночка, я подожду. Да, постой, вот, – он протянул женщине пакетик размером со спичечный коробок. – Лекарство… друг отца, я забыл передать матери. Десять дней, один раз в день… по две капсулы.
– Я всё слышала, Виктор Викторович, – вздохнула Елена, опуская в карман плаща пакетик, – да разве ж я больна? Вы-то верите?
Тот смущенно развел руками.
Слишком долгое отсутствие женщины заставило поволноваться. Понимая состояние, в котором находилась дочь друга, и опасность надолго оставлять ее одну, Крамаренко вскоре не выдержал и направился к дежурному, по ходу соображая, как донести беспокойство, не касаясь главного. Тот долго и внимательно слушал, но безуспешно, потому как стал звонить старшему. В момент, когда мужчина и увидел бессмысленность надежды, в зал вышла Елена. Обведя растерянным взглядом тихую суету, женщина, наконец, увидела друга семьи. Точнее «узнала», судя по глазам. Неторопливо, даже слишком неторопливо для причин обеспокоенности последнего, она приблизилась. Также медленно, но поочередно, мужчина почувствовал сначала робость, затем волнение и страх. И тут же нашел причину: такими глазами люди не смотрят друг на друга. Вспомнив, что ему следует вести себя иначе, нежели полу противоположному, Крамаренко попытался улыбнуться. Ничего не вышло. Да и было поздно.